В одном мама права. Градоправитель при всех его недостатках не злодей. Уверена, он отпустит меня миром, если «вину» за разрыв помолвки я возьму на себя и избавлю его от необходимости выплачивать отступные.
– Собираешься поступить по-своему? – мама словно мысли читает.
– Хм?
– Я не стану тебе мешать, Иветт, – вздыхает она.
– Неужели?
Не верю. Упрямством я в маму пошла, а её так легко не сдвинуть. Уж если втемяшит в голову, что на дворе легендарный век всеобщего благоденствия, что все живут по закону и по совести, а преступления – не больше, чем сказочные пугалки, так и не сдвинешь.
Мама медленно кивает, а затем отводит взгляд и словно нехотя добавляет:
– Но ключ от банковской ячейки и документы на неё я передам тебе только в день твоей свадьбы, Иветт.
Что?!
– Ш-шантаж! – подпрыгиваю я.
Вот уж не ожидала.
– Нет, Иветт. Ты не так меня поняла. Если и шантаж, то не мой.
– Ха?
Мама торопливо сглатывает, смотрит на меня совершенно несчастными глазами:
– Ты ведь не читала оригинал завещания, нет?
Когда папы не стало, мне едва исполнилось четырнадцать. На оглашение завещания меня, естественно, никто не приглашал. Мама ездила в мэрию одна. С оформлением документов проблем не возникло, так что я тогда этой темы не касалась. Потом тоже незачем было. Оказывается, напрасно.
– Мама?
– Почитай. Узнаешь много интересного. И, Иветт, ты напрасно принижаешь значение репутации. Ты знаешь, что в Среднем городе Геранд без отряда стражи не появляется?
Знаю. А также знаю, что пару месяцев назад Геранд в одиночку сунулся к дочери то ли пекаря, то ли горшечника. Девочка высокого порыва не оценила, встретила оконного гостя вазой и визгом. Соседи с радостью примчались на выручку, и отхватил тогда Геранд от кого шваброй, от кого ухватом, а от кого – гнилой картофелиной по физиономии.
– Тебя же, Иветт, любят, иначе как «нашей юной леди» и не зовут. Если ты станешь его женой, то ради тебя горожане станут относиться к Геранду с большим… терпением.
– Хорошо, я попрошу горожан следующий раз кидаться не тухлыми яйцами, а отравленными дротиками.
– Иветт!
Экипаж остановился.
Извозчик слез с облучка, почтительно открыл для нас с мамой дверцу, даже поклонился.
В салон пахнуло промозглой сыростью. Дождь так и не прекратился, и перед крыльцом образовалась лужа, которая теперь вряд ли просохнет к утру. Капли сыпятся из тучи будто горох из прохудившегося мешка.