— Прадед?!! — опешил я.
— Что вас так шокировало, Александр
Петрович? — наигранно удивился Григорий.
— Если это правда… Сколько ж тебе
лет?
— Немного больше, чем вы могли бы
подумать, — дворецкий лукаво улыбнулся и подмигнул мне.
Оправившись от удивления, я решил,
что надо себя чем-то занять до вечера. Время тянулось мучительно
медленно. Я успел начать читать штук десять разных книг, но ни одна
не цепляла. Сложно было усидеть на месте в полном неведении, что
делать дальше и к чему идти.
Я вскакивал с дивана, отжимался,
приседал, качал пресс. Но даже физические нагрузки не помогали
успокоиться. Вновь садился, брался за новую книгу, пробовал
смотреть телевизор…
Безрезультатно.
Чувствовал себя ребенком, который с
самого утра тридцать первого декабря ждет полуночи. Уже изнемогает
от этого бесконечного ожидания, теряет терпение. Но приблизить
заветный момент не в его силах.
Белова же за несколько часов так ни
разу и не вышла из своего кабинета. Ни водички попить, ни в туалет
сходить.
— Пообедаете, Александр Петрович? —
предложил Григорий в два часа.
Я согласился. А в четыре еще и за
полдник уселся.
Именно тогда, поедая свежеиспеченные
сдобные булочки с чаем, я услышал сквозь приоткрытое окно гул
мотора.
— Кто-то приехал! — крикнул я в
сторону кухни и направился в прихожую. Окна гостиной выходят во
внутренний двор, через них гостей не увидишь.
Быстро накинув куртку, шепнул
двери:
— Шахтеры — гвардия труда.
Раздался щелчок замка, и я вышел на
улицу.
За забором позади моей «Тундры»
остановился белый «Лэнд Крузер». Не самый новый, навскидку машине
лет десять — морда не такая дерзкая, как у последних поколений,
потерта, да и хозяин ее уж точно не начальник базы или какая
большая шишка.
Всего лишь Чен.
Я волком смотрел на китайца,
отворившего калитку. Никогда не считал себя расистом, но лица
гостей из Восточной Азии (да и с Передней тоже) всегда запоминал с
трудом. Однако вошедшего сейчас во двор узнал бы из тысячи. Хоть и
нет в его внешности ничего примечательного, кроме длинной
приталенной бордовой куртки.
— Привет, — кивнул он отороченным
мехом капюшоном и прошел мимо.
— О, господин Чен! — послышался сзади
голос Григория. — С возвращением! Кушать будете?
— Добрый день, Григорий. Буду. Потом.
Сперва поговорю с Натой.
Развернувшись, я увидел, как азиат
невозмутимо миновал и дворецкого. В его движениях не чувствовалось
напряжения, однако что-то заставляло меня беспокоиться. Какая-то
нездоровая целеустремленность?