Совина при виде такого количества людей скривился, явно
недовольный. “Ну, все-таки ты не всезнающий”. Эта мысль доставила
Милану маленькое, но удовольствие, и он даже расслабился. Сделал
пару глотков, пиво еще не успело согреться и приятно горчило.
Перекусив, девушки встали и пошли в здание, где находились
магазины. Теперь комиссару показалось, что поляк начал нервничать.
Он время от времени оборачивался и окидывал взглядом людей,
занявших все столики и гуляющих вокруг комплекса. Вон рыжеволосая
девушка вынула мольберт из багажника машины и начала устанавливать
неподалеку от пруда, рядом со скамейками. Парень, приехавший с нею,
настраивал гитару, видимо, собрался петь. Рядом стала собираться
группа молодых людей.
Совина прекратил барабанить пальцами по столешнице, извинился и
вновь вышел с телефоном в руках.
Воспользовавшись моментом, Милан повернулся к барону. Необходимо
было попробовать разобраться, чего хочет Генрих и куда они должны
поехать.
– Что все это значит?
– Януш пообещал, что в Ольденбурге вопрос с нашей реликвией
решится. Но для этого необходимо присутствие Киры. Она связана с
камнем и должна понять, чего хочет. Стать хранительницей амулета
или отказаться от него и от своих способностей. Если девушка решит
стать хозяйкой камня, мы поженимся.
Произнесенная бароном тирада сразила чеха. Все было совершенно
непонятно. Еще более непонятно, чем ранее. Кира должна стать
очередной женщиной в ряду хозяек замка? Может быть, такой же, как
те, на портретах? Или отказаться от способностей? Но каких? Каким
образом это должно было произойти?
– Генрих, а с чего вы вдруг решили, что Кира захочет выйти за
вас? Вас с ней что-то уже связывает? В конце концов, она вас
любит?
– Вас это не касается. Вы не можете этого понять. Камень все
решит.
– Вы совсем с ума сошли? Эта побрякушка решит за Киру?
Милан вскочил с места. Аристократ и Януш явно сговорились за его
спиной и теперь собирались провернуть какое-то темное дело. А его
роль? Роль статиста? Барон сделал слабую попытку задержать его.
Милан отодвинулся, сделал шаг в проход и столкнулся взглядом с
сидевшими в углу. Чех еще раз поразился страшной пустоте во
взглядах этих людей. Пустоте и ненависти. Оба бритоголовых почти
одинаковым движением засунули руки во внутренние карманы своих
пиджаков. Они были готовы, готовы к чему-то. Ждать больше было
нечего. “Кира, где ты?” В ответ он почувствовал страх, страх и
отчаяние, эхо ее эмоций, которые вдруг ворвались в его мысли и
забурлили вперемешку с собственной злостью и возмущением. Комиссар
вздрогнул. “Не отдам!”