— Особенно, если знания приходится выцарапывать с боем, — вздохнула я. История моей приятельницы и ее докторской диссертации была более чем показательна. Таких историй на Земле — вагон и маленькая тележка.
— Фон Тьеора освободили от наказаний, — размышлял боец, — исправился.
— Или родня подсуетилась, — поддакнула я, и эльф восхищенно присвистнул:
— Нравится мне способ твоего мышления. Я за нездоровую паранойю.
— Паранойя — уже нездорово, — огрызнулась я.
— Коридор прямой, до самой столовки. Значит, что-то произошло здесь, в тамбуре перед дверьми кабинета, — проигнорировал нас Дар. — Идем.
— Куда?
— Лий идет к целительнице, — сказал Дар и внимательно посмотрел на эльфа. Тот кивнул:
— Если он там, пришлю «птичку».
— А мы идем в мужской туалет.
— Ух ты, — восхитилась я, — что мы будем там смотреть?
— Не то, чего тебе могло бы захотеться, — совершенно непотребно заржал эльф и бодрой походкой ушел в сторону целительского покоя.
— Ракшас, у него еще и лохмы на концах покрашены, — скривился Дар.
— Я могу спросить тебя кое о чем?
— Мои товарищи немного расстроены моим выбором, — дипломатично ответил боевик. — Это пройдет, я вас познакомлю. Они славные ребята. Как я.
— Я буду рада познакомиться с ними, — искренне ответила я. — Наверное.
— Я ведь подкидыш. И у Резерфордов ко двору не сразу пришелся, — произнес вдруг боец. — Присматривались долго, а потом привыкли. Ирга — помнишь, на арифметике, на тестах ко мне подходила? Она меня своим мужем видит, тоже Резерфордом. Боевым магом, не знающим пощады и сомнений.
— А ты?
— А я… А вот и туалет! — воскликнул Дар и добавил: — А я не знаю.
Не послышалось ли мне страшное признание: «Кажется, мне не нравится убивать»? Передернув плечами, я первой толкнула массивную дверь.
Верена мы увидели сразу. Он стоял, облокотившись на умывальник.
— Верен, почему ты не на обеде? — максимально строго произнесла я, внутренне приплясывая от радости. И парень повернул к нам голову.
— Твою мать, — выдохнул боец.
У фон Тарна не было носа. На тонком, бледном лице красовался хищный, изогнутый клюв. На одну безумную секунду я подумала о карнавальной маске — но она не перекосила бы так все лицо.
— Тьеор, — выдохнула я и стиснула зубы. Парня трясло, тряслись мокрые от слюны губы, из-за тяжелого клюва лицо будто стекало вниз. Рот не закрывался. Он утерся рукавом форменной, алхимической мантии и, осторожно прижался ко мне. Вьюга обнял на обоих и нежно шепнул: