— И вы тому яркий пример, не правда ли? Поэтому не волнуйтесь, спокойно собирайтесь, после ужина мы нанесем визит вашей матушке.
— А вы правда все слышите? Что мы говорим?
— Если вы испортите суп в столовой, заставлю самих все съесть, — вместо ответа произнес оборотень и вышел.
— Идем? — свежая, как утренняя роза, ди-Овар влетела в комнату.
Кариса приобрела привычку ходить с нами на завтрак. Она ничего не ела, но всегда брала свою порцию — Вьюга ел все. Иногда я подумывала скинуться с ребятами денежкой и посмотреть, есть ли на свете такая порция, которую не одолеет боец.
— О, я чего-то о тебе не знаю? — Волчица принюхалась. — Ты постоянно пахнешь мастером, а теперь еще и комната им провоняла. На самом деле, полукровок еще и поэтому не любят. Слишком ярко выражен аромат.
— Он пахнет можжевельником и еловой хвоей, — удивилась я. — Парфюм.
— Ты этот запах уловить не можешь, это касается тех нервных узлов, которые я показывала в мертвецкой. Идем?
— Надо что-то со звукоизоляцией делать. Нашу комнату декан подслушивает.
— Вьюга пускай шумопоглощение бросит, в нем силы через край. — Кариса гаденько ухмыльнулась. — А с чего вдруг Данкварт так нами озаботился? Или он за всей группой следит?
— Может, он лично тобой озабочен, — усмехнулась я.
— Еще этого не хватает, — нахмурилась волчица. — Я помолвлена! Кстати, как тебе мои травы?
— Горьковаты, стручок ванили прикупи, — ляпнула я и тут же задумалась: а ваниль тут есть?
— Да кто бы ее продал оборотню, — вздохнула Кариса.
— Тоже верно, — наугад кивнула я и даже скорбно вздохнула.
Утро у нас оказалось свободным — пакостно улыбающийся Данкварт зачитал нам «творческое освобождение» от изящной литературы. Причем дождался момента, когда мы все соберемся и подойдем к кабинету Литературика.
— Как так? — расстроилась Майя, и Охотник поморщился. — Хорошие же стихи вышли.
— Ага, особенно про дождевую тьму и печенье, — подхватила я.
— Большей гадости я и сам не читал, — пожал плечами декан и протянул нам листок с нашим совместным творчеством. Майя выхватила его из рук оборотня и тут же обрушила свой гнев на Охотника:
— Как ты мог?! Как! Ты! Мог?!
— Валим, — одними губами произнес Вьюга. Верен только вздохнул — он к коллективному творчеству не присоединился и сдал свое четверостишие отдельно.
Мы поднялись на самый верх Лиловой Башни. Отчего и почему она считалась таковой — никто не знал. Но у факультета боевых магов было свое мнение по этому поводу. От этого мнения мерли мухи и краснели девицы с факультета травоведения.