Глава 3. Кандалы, ошейники и цепи
Рэйнэн
Долгий. Вязкий как загустевший ягодный кисель, сон. Холодно. Обжигающий ледяной огонь. На шее – проклятый антимагический ошейник, запястья жжет болью, впрочем, как и все тело. Позвоночник выкручивает дугой, но мышцы не шевелятся. Сознание плавает в вязкой жиже отдельно, разрозненные мысли в бредовой лихорадке спотыкаются друг о друга, кулаки сжимаются.
Тело сводит судорогой, я смутно вспоминаю как спас того аристократишку. Мальчишку, еще толком не вступившего в мужественность. Его взгляды и прикосновения до сих пор тлеющими углями живут во мне. Так глупо.
Я горю, меня касается теплая мокрая ткань, но она кажется отвратительно холодной. Будто лежу в пруду с ледяной водой на вершине Кель-Хара, одной из самых высоких гор обители грозовых демонов. Зачем я его спас?
Сам не понимаю. Инстинкты. Животный порыв, которого так давно со мной не случалось. Я свято верил, благодаря родителям и другим членам окружения, что не достоин называться грозовым демоном, и вот – спасаю кого-то в полубессознательном состоянии, используя ту проклятую часть себя, которую так ненавидел.
Никчемный. Отец, никогда не отличавшийся разборчивостью в связях, наплодил бастардов по всему Рогатому Континенту. Использовал рабынь и рождал от них рабов. Не гнушался демоницами из сельских поселений, откупался золотом. Таким был я. Рожденным в неволе мальчиком, которому никто не суждено было глотнуть свободы.
Не демоном, и не человеком. Никогда не знавший матери, ее расы и тела, запаха и ее тепла. Отнятый от груди еще в младенчестве и вскормленный кормилицами. Мне говорили, что она была красива. Это ее и сгубило.
- Не уходи! – хочется закричать, когда поглаживания мокрой тряпки прекращаются. Мне нравится чувствовать рядом с собой кого-то. Живую душу. Яркую. Цепляюсь за маленькие бедра. Лишь бы не покинул меня, как остальные...
Характер демонической расы не располагает к дележу. Поэтому проще избавиться от рабыни, чем спорить с соседом, который так отчаянно желает ее перекупить. Так и не стало любимицы Гельрода – Повелителя демонов и всего Рогатого Континента. Но на его лице вряд ли дрогнул хоть единый нерв. Этот народ не знает жалости, поэтому он никогда не принимал меня.