Священник заметил мое произвольное движение, и сказал что-то в
сторону. Опа! А вот и другой персонаж в моем заплывшем монокуляре
появился — здоровый крепкий мужик с довольно злой и одновременно
растерянной рожей. Родственник? Виновник торжества?
Ого! А вот это что? Ну Голливуд прямо отдыхает — я видел, как
пальцы «попа» подернулись сиянием, потом с них потянулись ко мне
тонкие разноцветные нити, вошедшие мне в череп. Я попытался
увернуться, но лишь слегка смог двинуть головой. Поп что-то резко
каркнул, типа «лежи смирно», а я почувствовал боль и ощущение того,
что кто-то скребет у меня в черепе изнутри, с обратной стороны
черепной коробки. Ощущение явно не из приятных. Нити стали
толстыми, образовали разноцветный узор, я выгнулся дугой...
И все внезапно кончилось.
— Ну что, как себя чувствуешь? — спросил «поп».
— Спасибо, лучше, — ответил я. И лишь сейчас заметил, что не
просто понимаю чужую речь, но и отвечаю на том же языке.
Боль в голове ушла, глаза открылись нормально, вернув мне
полноценное зрение.
— Вы просто превзошли самого себя, господин Патитис, —
почтительно, почти раболепно сказал мужик рядом.
«Отец», — пришло откуда-то из памяти. Памяти? Чьей памяти?
— Пустое, господин граф, — махнул рукой Патитис. — Это моя
работа.
— Клан Осгенвей не забудет этого, господин маг Жизни!
Вот те раз, а вот тебе и два, — подумал Штирлиц, и бросил второй
кирпич. Маг? Жизни??? Да тут еще существует и магия?
— Юноше необходимо отдохнуть, — сказал маг. — Он чудом пережил
такое испытание.
— Не извольте беспокоиться, господин Патитис! — отец поклонился
магу.
— Ну не будем мешать ему выздоравливать, — усмехнулся по-доброму
маг, и потянул отца за рукав.
Рукав полотняной рубахи. А вообще, что это за мода и какого
века? Ну ладно, одежду мага я не смог опознать, такие плащи были в
ходу начиная с Рождества Христова, но отец?
Полотняная рубаха, странного покроя брюки, подобные тому,
которые я видел в учебнике по истории, как они там назывались —
кюлоты, что ли? Хотя нет, не кюлоты, те короткие — эти же более
похожи на длинные брюки, вошедшие в моду намного позже. Но тоже из
парусины, по типу джинсов, с кожаными истертыми вставками на заду и
внутренней поверхности бедер. Похоже, брюки идеально подходили для
верховой езды — значит, здесь в ходу и лошади, как средство
передвижения. Кожаные высокие сапоги для верховой езды завершали
наряд. Ага, уже что-то. Хотя вообще-то ничего — сюрреалистическая
смесь предметов одежды разных веков. А вот то, что висело у него на
широком кожаном поясе... Я определил это, как романский меч —
одноручный, с прямой гардой. Такие были в ходу в позднем
Средневековье. И он явно не производил впечатления тех поделок,
которыми размахивают реконы и толкинутые.