Надо скорее придумать что-нибудь с квартирой. Осталось собрать
каких-то семьдесят тысяч собрать, и здравствуй ипотека! У родителей
не хотела просить, наверное, все-таки придется.
Антон пил чай на кухне. Вид у него был уставший и злой.
- Мне Ксюша сказала, что ты с ней ругалась.
- А причину она тебе не назвала?
- Назвала. Надь, можно же быть немного адекватнее. Если тебе
дети мешают… я даже не знаю, что тебе на это сказать, я могу тебе
квартиру найти. Буду платить половину аренды. Ты только Ксюше об
этом не говори, хорошо?
У меня глаза на лоб полезли. Это ж надо было все так
перевернуть! Я не люблю своих племянников, получается. И, конечно,
брат на меня обиделся. Ах ты гадина!
- Не надо, - я поглотила ком, подбородок предательски задрожал.
– Хочу ипотеку взять. Несколько месяцев на первый взнос коплю.
Ксюша – победитель. Я морально не могу играть так же грязно, как
она. Ее семья, ее правила. Никто не замечает, что тоже в эту семью
вкладываюсь. Продукты покупаю, по счетам плачу, если Антон не
опередит.
Я лишняя. Это и так было понятно.
- Тебе добавить?
Ага, чтобы вы потом мне об этом напоминали при каждом удобном
случае. Нет, спасибо.
- Мне не надо. Я сама хотела вам рассказать, что кредит хочу
взять.
Антон явно испытал облегчение. Понимаю, ему не хотелось со мной
ссориться, но и с женой тоже. Проблема решена, можно
расслабиться.
- И еще, - решила все же немного прояснить, - Мне дети не
мешают. Я их люблю. Спокойной ночи.
Так хотелось выразить протест и жахнуть дверью, но никаких
истерик. Я не такая. Я гордая и почти независимая.
С самого утра в перерывах между делами Владислав Исмаилович
вербовал бойца для миссии "Сохранить свободу убежденному
холостяку". Я в это время сортировала у него в кабинете документы и
папки с делами клиентов. Вроде несложно, а сосредоточиться все-таки
надо.
Босс тем временем мне мешал: абсолютно игнорировал мое
присутствие и беззастенчиво обзванивал всех девушек, с которыми он
когда-либо имел дело. А я что? Я была зрителем в театре одного
актера. Передо мной разыгрывалась интереснейшая трагикомедия.
Он сидел в своем черном кожаном кресле, жгучий шатен в черном
костюме. На нем белая рубашка, рукава закатаны, пуговицы у шеи
расстегнуты. Ели бы обычно аккуратный Владислав Исмаилович сейчас
не приобрел столь растрепанный вид, его можно было бы принять за
работника элитного похоронного бюро.