И девушка решительно поковыляла к развилке, надеясь поймать попутку.
***
— Лёха! Лёх, ты живой?
В общаге царила тишина, лишь ветер гремел полуоторванной рамой. Поставив пакеты с жратвой на пол в коридоре, Роман торопливо толкнул дверь, и сквозь зубы выругался. Змей сидел, полулёжа, на продавленном диване, и не подавал признаков жизни. В первую секунду у Дюмы мелькнула мысль, что друг откинул копыта, и он метнулся к нему.
— Лёха-а-а!!!
Но тут же успокоился, увидев, как тяжело вздымается его грудь, а пистолет выглядывает из-под брошенной рядом джинсовой рубашки. Лёха спал, беспокойно шаря руками возле себя, и что-то бормотал. Просто был в отключке, наверное, от болевого шока. Шутка ли, когда из тебя выдирают кусок свинца по живому, без наркоза.
Куда подевалась мокрощелка? Дюма быстро пробежался по комнатам, заглядывая в каждую, которая была не заперта, но девчонки след простыл. Сучка, в окно вылезла. Уйти далеко не могла, тут заблудиться раз плюнуть, район-то, хоть и густо населенный, а хитро выстроенный — до автомобильной магистрали добрых шесть кварталов, можно плутать по улочкам бесконечно. Как по лабиринту.
— Дюма… — позвал Змей, возникнув неожиданно в коридоре.
Он пошатывался, держась за стену, харя бледная, как у трупака, глаза кровью налиты. Роман двинулся навстречу корешу.
— Слышь, Лёх, птичка твоя упорхнула. Ты как, братуха?
— Нормалёк. — прохрипел Змей, облизнув пересохшие губы. — долго я там валялся в нирване?
— Да не, не думаю. — почесал затылок Ромыч, помогая ему идти обратно. — полчаса, может, меньше. Я по району поколесил, мусоров нигде не видно. Не просекли они, где мы. Валить надо, Лёха. Давай, держись, щас доедем до Данилыча, он тебя подлатает путём.
— Дусю найти надо. — будто не слыша его, оборвал Змей, и вцепился в его запястье. — какого хрена ты её отпустил? Соображаешь, ска? В округе шпаны полно, обидят, не хуй делать. Куда она ушла?
— Да откуда я знаю. — с раздражением отмахнулся Роман, позабыв про провизию, оставленную в коридоре, и следом за другом выходя во двор. — ну, свинтила, и скатертью ей дорога. Не сдаст она нас, девка толковая, сам видел. Да и кто ей поверит? В заложницах была и спокойно ноги унесла, ага, как же. Короче, хуйней не страдай, грузимся и к Данилычу на дачу. Щас я брякну ему, чтоб наготове был, у него руки золотые, знаешь же — лепила от Бога, хоть и на пенсии давно.