В окнах горел свет, и парни переглянулись. По шторам мелькали тени, у Ильи кто-то гостил, а это было нежелательно. Лёха откинулся на спинку, приложив руку к ноющему плечу.
— Чё делать будем? Давай, я на разведку схожу, гляну, что там за перец.
— Баба у него. — усмехнулся Змей, различив в силуэте женские формы. — бля-я, нашел время развлекаться. Короче, Ромыч, выдерни его сюда, перетрем по-тихому. Не хочу рожей светить.
Накинув на голову капюшон спортивной толстовки, Дюма двинулся к калитке, свистом подзывая лохматого пса, сторожившего дверь. Дозор радостно завилял хвостом, узнав парня, заластился, для виду громко гавкнул. Дюма потрепал собаку за ушами, и исчез в сенцах.
Лёха выудил из Дусиной сумочки паспорт, и взглянул на снимок. Он был не очень хорошего качества, как на всех фотографиях в документах, но черты её хорошенького личика он помнил чётко.
Зацепила она его, крепко зацепила. Не встречал еще Лёха за свои двадцать пять таких девчат. Были в его жизни они разные, скромницы, боевые, развязные. А вот, как Дуся, не было. Чтобы сразу наповал сразила, штырём в сердце. Нутро переворачивалось, когда вспоминал её шоколадные глаза. Серьезные, вдумчивые, строгие. Не избалованная вниманием девчонка, не строила из себя недотрогу, не жеманничала. Запала в душу.
Ромыч вернулся быстро, довольно потирая руки. Заглянул в салон, подмигнул Лёхе.
— Порядок там, у Данилыча какая-то дальняя родственница гостит, вроде племяшка. Девка, говорит, нелюбопытная, мешать не станет. Ну, чё, айда зализывать раны?
Его оптимизма Змей вовсе не разделял, неспешно выбрался в сгущающиеся сумрачные краски, и пристально посмотрел на створчатые окна. Нет у Данилыча никаких родственников, один он, детдомовским был. Чутье подсказывало, что-то тут не чисто, а этому чувству Лёха доверял безоговорочно. Как волк интуиции. Рука потянулась к «ТТ», спрятанному на сиденье, и пистолет перекочевал за пазуху.
— Лёх, ты чего? Убери пушку. Какие напряги? — нахмурился Роман, закинув на плечо лямку увесистой сумки с деньгами, и вытащил из машины мешок, набитый такими же денежными знаками под завязку. — на хуй кипиш поднимать? Данилыч свой чел, падлой буду!
— Будешь, конечно, будешь, Ромыч. — недобро ухмыльнулся раненый бандит, медленно шагая к крыльцу. — если щас окажется, что скурвился старый лис. Отродясь у него родни не водилось, откуда мокрощелка взялась?