Но больше всего меня расстраивало другое. Ведь два года назад
папа отпустил меня в столицу только с одним условием: если я не
смогу продолжить учёбу, то вернусь обратно в нашу деревню Барашки и
послушно выйду замуж, как и положено примерной дочери фермера. Он
вообще считал мою затею с учёбой в столице дурью и блажью. Говорил,
что ничего у меня не получится. И, видимо… оказался прав.
Из академии выходила, не замечая ничего. Вокруг меня будто
образовался вакуум. Я не слышала, не видела, просто шла вперёд. Но
когда на крыльце в лицо ударил порыв влажного ветра, немного пришла
в себя. Увы, напрасно.
‒ Что же ты, деревня, так расстроилась? – бросила мне, стоявшая
у перил Мориса – одна из свиты принцессы. – Неужели думала, что
получишь возможность учиться бесплатно? Не место тебе здесь.
Слишком наглая.
‒ Ты путаешь наглость с чувством справедливости, ‒ ответила я
бесцветным тоном.
‒ А по мне так декан принял справедливое решение, ‒ продолжила
она. – Ты себя в зеркало видела? Правильно говорят: можно вывезти
девушку из деревни, но не деревню из девушки.
Рядом хихикнула её извечная подружка Динара, а сама Мора
насмешливо улыбнулась.
‒ Зато будет, что внукам на пастбище рассказывать, ‒ не
унималась она. – Ты же целых два года бесплатно жила в столице!
Спорить и ругаться не было ни сил, ни желания. Да и зачем, если
мы с этой говорливой птицей высокого полёта больше никогда не
встретимся. Пусть каркает себе, что хочет.
Я молча отвернулась, закинула сумку на плечо и направилась вниз
по лестнице. Вот только, кажется, этот день ещё не выработал для
меня весь список заготовленных неприятностей. И когда оставалось
преодолеть всего две ступеньки, я вдруг почувствовала чужую магию.
Увы, сделать ничего не успела. Ноги обвил воздушный аркан, и в
следующее гадкое мгновение я полетела вниз. Упала прямиком в лужу,
ударилась коленками и ладонями. Соскользнувшая с плеча сумка
плюхнулась рядом, и из неё прямо в грязь высыпались тетради с
конспектами.
В тот момент… увидев в мутной воде своё искажённое рябью лицо, я
поняла, что это конец. Два года учёбы, борьбы, зубрёжек и надежд
закончатся для меня вот так. На четвереньках. В этой самой луже,
разлившейся у входа в академию. Апатия и отчаяние сделали своё
дело, а вот сил бороться больше не осталось.