Коридор вывел меня на площадку. Прямо над головой висело
туманное облако, плиты на полу изображали лик нашей светлой богини,
а в углах стояли турмалиновые сферы в мраморных руках-держателях. Я
подбежала к самому краю, не огороженному парапетом, и, раскинув в
стороны руки, всей грудью вдохнула студёный воздух. Солнце
мелькнуло в просвете облаков, лучи брызнули во все стороны, падая
на лицо, кроны деревьев далеко внизу, на плиты. Облик Матери Гор
вспыхнул нежным светом розового кварца и изумруда, голубого топаза
и искристого опала. Показалось, что под ногами не холодная мозаика,
а ожившая картина – одухотворённая, величественная и
прекрасная.
Сердце восторженно забилось, и тревога ослабила хватку. Сейчас,
когда эмоции были остры, как лезвие ножа, я чувствовала себя
удивительно живой.
Подъёмник спустил меня к восточному выходу и, ловко перепрыгивая
с камня на камень, я припустила к вратам. Решила сегодня не тратить
силы и воспользоваться теми, что есть.
Внизу толпились люди, сгрудились обозы. Что это? Неужели караван
вернулся? Я остановилась, поправляя на плече мешок и чувствуя, как
головы мужчин, как по команде, повернулись в мою сторону.
– Эй, Рамона, доброго тебе утра! – помахал рукой парень по имени
Горт – хороший знакомый Орма. Он всегда относился ко мне с
теплотой, как к младшей сестре.
– Да продлит Матерь Гор твои дни, – я улыбнулась ему
по-родственному, как могла бы улыбаться родному брату.
Горт выглядел растрёпанным: чёрные кудрявые волосы с вплетёнными
в них каменными бусинами торчали во все стороны. Этот здоровяк, с
лёгкостью ворочающий каменные глыбы, засмущался, как мальчишка. Он
не был красавцем: слишком крупные черты, слишком густые брови над
близко посаженными глазами, но странное тёмное очарование делало
его привлекательным для многих девушек.
– Куда ты так спешишь, Рамона? – пробасил он, снимая с обоза
увесистый тюк.
Но ответить я не успела, позвал другой голос – громкий и хорошо
знакомый. Пришлось виновато улыбнуться и оставить парня.
– Прости, Горт… бежать надо. Орвин! Давно не виделись, братец! –
и я помахала рукой.
Орвин был младше меня на год. Он мой двоюродный брат, мелкий,
щуплый, но вёрткий, как лисёнок. И, пожалуй, единственный из
родственников, кто понимал меня с полуслова. В детстве мы часто
устраивали совместные проказы, но после начала моей службы Матери
Гор отдалились – это причиняло боль, с которой я кое-как научилась
мириться.