– Остановитесь, дети шайтана! Заткни рот, Шариф, а не то я заткну его саблей! Всем хватит, шайтан бы вас забрал! – кричал он, бегая от группы к группе.
Его глаза дико блестели. Из-под рыжего малахая пылало гневом жирное, в черных оспинах лицо.
К воплям невольников добавилась ругань разбойников, готовых перегрызть друг другу горло.
– Отойди, мурза! Ты уже свое получил, и не лезь к нам! – выкрикнул великан Шариф, неся в обнимку молоденькую русоволосую девочку, кричавшую и судорожно отбивавшуюся ногами. – Лучше отойди!
Он бросил девчушку на землю, наступил на нее ногой и вытащил длинную кривую саблю, всем своим видом показывая мурзе, что будет отстаивать добычу силой.
Али остановился, опустил саблю.
– Тьфу, проклятые собаки! Чтоб вас шайтан забрал! Делите сами, хоть с ума посходите!..
Он повернулся и отошел к своей группе, не обращая внимания на гвалт и дикие вопли, раздававшиеся сзади.
А там разгорелся спор между двумя разбойниками из-за подростка, мальчика лет двенадцати. Они чуть было не разорвали его, растягивая в разные стороны. Мальчик кричал, упирался, но не мог вырваться ни от одного, ни от другого и впился зубами в руку татарина. Тот взвыл от боли, затопал ногами, вырвал руку, выхватил саблю и одним махом снес мальчику голову.
– Ха-ха-ха! Забирай его теперь себе! – крикнул убийца отскочившему в сторону сопернику.
Но тот только оскалил зубы в ухмылке, довольный тем, что мальчик никому не достался.
Не желая вмешиваться в распри своих людей, мурза вскочил на коня и приказал трогаться. Несколько его ближайших родственников, вырвавших свою часть добычи, присоединились к нему.
Став меньше почти наполовину, его отряд быстро оставил берег озера и помчался сухой степью на юг, в сторону Кафы.
Отряд разбойников почувствовал себя здесь в безопасности, и пленников развязали. Куда убежишь? Вокруг чужбина, море.
Шли быстро. Останавливались только на ночлег да на обед. Татары ели сырую конину, нарезанную тонкими пластинками и разопревшую под войлочным чепраком на спине коня. Ту же пищу кидали и пленным. Звенигора сначала отворачивался от нее, но голод стал нестерпимым, заставил есть. Закрыв глаза, грыз сырое, в красной пене мясо, запивал из канав, изредка встречавшихся на пути, горьковатой мутной водой.
Наконец сверху открылось бескрайнее море и показался большой город с высокими стройными башнями минаретов. Али остановил отряд, снял с шеи пештимал