— Вы, больной, кем приходитесь уважаемой Тианне?
— Это имеет какое-то значение? — вопросом на вопрос ответил я, снимая окровавленную рубашку.
— Разумеется. Мне надо знать.
Зачем врачу это знать? Очень странно, конечно, но я решил не юлить, тем более это не секретная информация, и честно сказал:
— Я эмпат с Марса. И зовут меня Марс.
— А-а-а, теперь понятно-понятно. Ложитесь, сейчас осмотрю вас и сделаю всё, что в моих силах. А в моих силах — многое, — усмехнулся он.
Эта усмешка мне не понравилась, но раз это очень хороший знакомый Тианны, значит, ему можно доверять.
Как профессионал, врач управился довольно скоро. Он обезболил меня ещё до того, как приступил, поэтому боли я не чувствовал.
— Завтра снимете повязку — и будете снова полностью здоровым, — заключил он. — Повезло вам: органы не задеты, кости — тоже. Пуля просто прошла насквозь, порвав мышечные ткани. Ничего особенного, с подобными случаями я работаю часто.
— Спасибо большое, — ответил я и поднялся со стола. — Сколько я вам должен?
— Меня вызывала уважаемая Тианна, поэтому платить будет она. С ней и разберётесь. — Он спешно собрал все свои принадлежности и уже возле двери произнёс, оглянувшись через плечо: — До встречи! И будьте впредь осторожнее. Чужаков здесь не любят, особенно эмпатов.
— Ещё раз спасибо вам! До свидания!
Не хотелось бы мне больше никаких встреч с врачом. Не потому что именно этот несколько подозрительный, а потому что не любитель я получать пулевые ранения, да и вообще любые ранения в принципе.
Врач, похоже, не совсем простой врач. Не зря он произнёс последнее предложение. Понятное дело, что местные приезжих не любят, но чтобы именно эмпатов… Он точно неспроста так сказал. Всё больше и больше странностей. И всё меньше и меньше мне нравится Меркурий.
Тианна нашла в себе силы привести себя в порядок, поэтому, когда я вернулся в гостиную, она, умытая и чистая, уже была одета в белоснежный халат. Мне же пришлось натянуть на себя всё ту же окровавленную и порванную рубашку.
— Ну что, ты как? Уже лучше? — спросил я, подойдя к ней.
— Да, лучше, — проговорила она, глядя перед собой словно в никуда. Потом обратила взор на меня. — Садись, не стой.