— Много, — согласился Еся.
Его приятели, ведьмаки из богатых семей, артефакты действительно
любили. На свете много полезных магических вещей, с которыми мир
становится намного… интереснее. Например, волшебные штучки,
испускающие транс-магию, от которой кайф побольше, чем от обычной
дури.
— Надумаешь – ко мне обращайся, — сказал старшина. — Я к себе в
Дозор возьму. Но только если уж… наверняка, не как в тот раз.
— Да, я понимаю.
Сагус ушел, а Елисей почему-то с волнением глядел дозорным
вслед. Заметил движение у дверей ресторана и посмотрел туда. К нему
шла Марья Моранова. Улыбалась. С такими фигурой и лицом могла бы
женить на себе кого покруче. Вон Арман Ганье, дракон из Двенадцати
Родов, племянник мэра, холостяк до сих пор, красавец, с обложек
светских журналов не слезает. За что такая честь Есе-ведьмаку?
— Почему мне кажется, что все это было не по-настоящему? —
вкрадчиво спросила Марья Моревна.
И голос хорош. Обволакивает, расслабляет… отупляет. И запах…
Елисей его помнит. «Белый сон», духи по триста шеленгов за
унцию.
Еся промолчал, не видя смысла в ответе. Не дождавшись его
реакции, девушка подошла ближе.
— Эй, — весело сказала она. — Не дуйся. Я тоже не в восторге от
этих… смотрин. Но что поделать? Да, мы взрослые люди, можем и сами
решить, кого выбрать, но долг наш – то крови долг.
Елисей усмехнулся. Крови? Это точно.
Марья подошла вплотную. Приподнялась на каблучках, заглянула
сапфировыми глазищами ведьмаку в лицо. Принюхалась, зрачки
расширила.
— Медведем пахнешь. Ты мне нравишься, Елисей. Мед-ведь-маг.
Еся повторил ее движение, нагло заглянул в вырез роскошного
серебристого платья:
— А ты мне – нет… Царевна-Лебедь. Черная Лебедь. Лебе-ду́шка…
без души.
Марья отшатнулась, побледнела:
— Откуда знаешь?
— Ну… скажем, кое-кто видел твою
Тень[1], — Елисей издевательски
улыбнулся.
— Не может быть! Как?! Это был… ты?!
— Я? Не-е-ет, — протянул ведьмак. — Ты спрашивала, зачем это
шоу? Для тебя. Ты ведь Лебедь Черная. Вы лжи не терпите. В старые
времена вы женихов тщательнее выбирали. Сначала постелью: хорош –
не хорош. Затем Правдой и Кривдой. А жениха солгавшего, вы, лебеди,
раньше… — Еся сделал вид, что вспоминает. Изобразил целую клоунаду:
отшатнулся, прижал ко рту ладонь: — Свежевали и сжирали… живьем?! И
меня сожрешь?
— Кто?! — Марья Моревна смотрела на него потемневшими
глазами.