Дождь шел всю ночь. Утро наступило серое и хмурое. В такую погоду хорошо сидеть дома под теплым пледом и пить горячий чай. Но нам, бездомным и нищим, выбирать не приходилось. Надо было идти в столицу, в Ясноград. Мы не можем вечно прятаться по лесам. Просто не выживем. Чудо, что до сих пор ни я, ни принц не заболели, не отравились, не упали в какую-нибудь расщелину... Даже ноги у мальчишки почти зажили. Вчера после вечерней перевязки я не стала снова прикладывать подорожник.
Позавтракали мы остатками запеченной рыбы. Потом я усадила принца на спину, повесила на шею веревку, к концам которой привязала все нехитрое имущество, чтобы освободить руки, и пошла по берегу реки к дороге. К вечеру мы должны дойти, если я правильно помню карту, которую видела в детстве.
Шли мы медленно. Главное было не растерять накопленные за вчерашний день силы. Нам нужно дойти до Яснограда, а там я сдам ювелиру либо камушек, который срезала с нашей одежды, либо одну из шпилек из шкатулочки, которую я захватила с собой. Полученных денег нам хватит и на жилье, и на еду, даже если нам заплатят только половину от реальной стоимости камня.
И тут чуть не споткнулась, осознав, что в своем плане я упустила одну очень важную деталь.
Вчера пока валялись в пещере на берегу, я очень хорошо подготовилась к возвращению в город. Потерла платье Ариты песочком до неузнаваемости. Теперь никто не сказал бы, что совсем недавно оно было приличным. Подол превратился в лохмотья, нижняя юбка была серой от въевшейся грязи. Средней юбки отсутствовала, я превратила ее в тряпки еще возле выхода из пещер. Верхняя была так потрепана, что местами сквозь ветхую ткань и прорехи проглядывала нижняя. Лиф тоже не отличался чистотой, и к тому же был затерт так сильно, что даже определить цвет стало невозможно. А старательно вышитые цветы превратилась в невнятные пятна с торчащими нитками.
Ботиночки камеристки я тоже слегка усовершенствовала. Побила носки камнями, оставляя вмятины и разрезы, старательно процарапала бока и растянула языки, чтобы они выглядели неряшливо. Шнурки вынула, а вместо них вставила длинные полоски луба, содранные с бревна лежащего на берегу.
На принца я надела найденную вчера рубаху. От рубашки пахло крепким мужским потом, она была из грубого полотна и явно пару месяцев не знала стирки. Мальчишка кривился и морщил нос, но безропотно позволил обрядить себя с грязные одежды, в очередной раз поразив меня своей разумностью.