Слёзы текли из его глаз. Он выпил ещё водки и продолжил:
– И выхаживали меня русские медсестры, сестрички. И тогда, на больничной койке, мне впервые стало стыдно, что я казах. Это низко и подло использовать в политике инстинкты одной нации против другой. Наш Президент – молодец. У него хватило ума, что без русских моя родина обречена. Давай выпьем, брат, за Назарбаева. И за Путина. Они оба молодцы, да пошлёт им Аллах здоровья!.. Данилка! Русский с казахом – братья навеки! Знаешь, кто я? Я – православный мусульманин. А ты – отатаренный христианин! Не веришь? А почему ж тогда на ваших церквах под крестом наш полумесяц? Объясни. Не знаешь. Зато я знаю. Вас, русских, в Европе не любят и боятся потому, что мы с тобой одной крови, брат. Они ж говорят: поскребите хорошо русского и вы увидите татарина. Мы – Орда, а они – Европа. Ты у хохлушки своей спроси, есть ли в Киеве хоть один храм с крестом и полумесяцем. Ни единого. Одни голимые кресты. А в России их не перечесть…
Такси везло нас в отель по ночной Праге. Я любовался красотами древнего города в романтике ночи и пытался склонить к этому мою спутницу. Но Катя задумчиво молчала. Наконец, произнесла:
– А ведь твой товарищ прав. Я так и не вспомнила ни одного киевского собора с полумесяцем у основания креста. А России в девяностые годы повезло, что мусульманский мир был расколот. Будь мощный Арабский халифат, как в средние века, как Евросоюз…
– Да брось ты эту политику! – не выдержал я и обнял её. – Лучше посмотри, как красива Прага в электрической подсветке!
Вечерело. Барселона блистала во всей красе. Солнце садилось в море, оставляя за собой сверкающую на волнах дорожку. Под мантильей платанов мы брели с пляжа по несуетному бульвару. Здания на набережной плавно перетекали из одного в другое и в лучах заката казались живыми, как гипсовые скульптуры уличных актёров, изображавших Дон-Кихота, Санчо Пансу и Монтсеррат Кабалье. У Собора Святого Семейства собиралась влюблённая молодежь. На закате творение Гауди походило на инопланетный космический корабль. На каждом шагу торговали цветами и певчими птицами. Я купил у юной цветочницы букет фиалок и преподнёс его своей Дульсинее.
– Боже! Дан! Ты же весь сгорел! У тебя лицо совсем красное, – воскликнула Катя. – Пойдём быстрее в отель.