Если бы Огайра не имел «удовольствие» видеть личную жизнь
Таймара во всех её подробностях, то он нисколько бы не удивился его
поведению. Но маг знал, как князь обходился со своими женщинами,
которые в свою очередь были рады исполнять любые его прихоти, лишь
бы он только бросил на них хотя бы один взгляд.
Таймару нравилось подчинять себе людей. Он наслаждался их
преданностью. Раболепство, с которым его солдаты и наложницы
заглядывали в его глаза, было сладостным хмелем для самовлюблённого
князя. И от тех, и от других он ждал полного подчинения, не терпел
препирательств и самоуправства. Лишь не многим выделившимся, тем
кто доказал свою состоятельность, Таймар доверял и позволял
самовольничество и то в допустимых пределах. Все же прочие должны
были пресмыкаться, угадывать его желания, прежде чем он о них
подумает, и сносить приступы ярости, как неотъемлемую часть его
натуры.
Таким Огайра видел нового ученика Вольгера Грута. А сейчас у
горгуфьего озера стоял совсем иной мужчина. Всё такой же сильный и
властный, но проявляющий удивительную нежность, шокирующую его
самого, как сумел понят маг.
Таймар осторожно поставил Китэрию на землю, поправил её плащ,
потом достав кинжал, срезал тонкую обуглившуюся прядь волос лилулай
и аккуратно убрал их под оторванный от подола кусок материи. Этэри
на удивление мага безропотно принимала все его ухаживания, и даже
не вздрогнула, когда он достал кинжал и поднёс к её голове. Она
стояла этакой сказочной, зачарованной принцессой. Ещё не отошедшая
ото сна, румяная от княжеского тепла, и беззащитная… Настолько
беззащитная, что сердце сжималось в готовности броситься и,
обернувшись её щитом, уберечь от всего, включая и опасного
князя.
Огайра встряхнул головой, отгоняя шальные мысли. Напомнил себе,
что женат. Потом вспомнил перекошенное злобой лицо Тары,
поморщился. Напомнил себе, что он отец, что Юна почти ровесница
Китэрии и пошёл подтягивать к берегу ладью.
В небе прямо над ними кружили гаргуфьи, но поливать их горячим
водопадом и не думали: видели, что путники явились к ним в
сопровождении этэри, а значит не враги.
Лилулай усадили в лодку первой. Потом разместили Истана,
поддерживающего Круста и самого Огайру. Виху залезла в ладью
предпоследней, а Таймар, зайдя по колено в озеро, принялся толкать
их с мели. И лишь когда течение подхватило судно и понесло вперёд,
к висячему острову, он запрыгнул к ним.