Правда, пыталась недолго…
Схватив за запястья, он вздернул мои
руки вверх, зафиксировав за головой, а для верности еще и уперся
локтями в мои предплечья. Я ощутила себя скованной по рукам и
ногам, кажется, даже веревки не смогли бы обездвижить
эффективнее.
Но я продолжала бороться. Я
брыкалась, ругалась, пыталась ударить его, метя в мужское
достоинство, вытягивала шею, надеясь дотянуться зубами до его носа
и все это ровно до тех пор, пока сквозь собственное громкое дыхание
и сдавленную ругань я не услышала… смех.
Сатус смеялся и смеялся он надо
мной.
В один момент прекратив все
сопротивление, я замерла, тяжело сглотнула и подняла голову, желая
увидеть лицо демона, которое самым неожиданным образом оказалось
прямо передо мной. Очень близко.
Слишком близко.
Его глаза напротив моих глаз, его
губы рядом с моими губами, его дыхание – на моей коже…
- Удивительно, - прошептал он,
склонившись к моей щеке.
Я напряглась еще сильнее, буквально
сжавшись всем телом и стиснув пальцы.
- Что удивительного? – голос звучал
сипло, сдавленно, в том числе, и из-за того, что в горле все
пересохло.
- Даже осознавая всю безвыходность
положения, ты продолжаешь бороться. Бороться до самого конца. И
вот, что мне интересно: ты не умеешь сдаваться или боишься
сдаваться? Чего в тебе больше – нежелания проиграть или страха
подчиниться?
Я дернулась, вновь бесполезно пытаясь
отодвинуться от демона, который, склонившись над моей шеей, шумно
вдохнул, втягивая в себя воздух... и словно наслаждаясь этим
процессом.
- Ты приятно пахнешь, - прошептал
Сатус и было в этом что-то такое, от чего болезненно дернулись
внутренности. – Хочешь знать, чем?
- А чем обычно пахнут плебейки и
пастушки? – ощетинилась я, припомнив слова, которые и привели меня
в такое положение, лежачее и неподвижное.
- Не знаю, я их не нюхал, - на полном
серьезе заявил демон, все еще находясь в опасной близости к одной
из самых уязвимых частей моего тела.
- Навозом! – уверенно и громко
объявила я, чем, похоже, ввергла демона в состояние, близкое к
шоковому, потому что он перестал изучать мою шею, а выпрямился на
локтях и с удивлением уставился в мои глаза. – А еще брюквой! Вот,
чем они пахнут! А значит, и я так пахну!
- Что такое брюква? – сдавленно
выдавил из себя Сатус, чье лицо выглядело так, словно он готов был
вот-вот разразиться громким смехом.