- Парнокопытные? – уставилась я на
Тиеса.
- Ты закинула нас в мир, где
хозяйствуют центаврусы, - посмеиваясь, пояснил демон, сунув руки в
карманы. – Это такие чудища, которые сверху, как мы, а снизу – как
кони.
- То есть, они разумные?
- Ровно настолько, насколько
необходимо чтобы не вымереть окончательно, - отмахнулся демон.
- Но стреляют хорошо, а бегают еще
лучше, - вставил Сатус, приближаясь к валуну и прислушиваясь к
тишине, которая уже давно установилась снаружи. – Кажется, они
ушли.
- Без разницы, - пожал плечами Тиес.
– Нам ведь не нужно выходить, чтобы вернуться обратно, верно,
малышка?
И светлые глаза, в которых, словно
солнечные зайчики в яркий полдень, заиграли розовые блики, пытливо
уставились на меня. В его взгляде была мягкость и теплота, каковыми
обладает уютная постель, облаченная в чистые шелковые простыни и
согретая перед сном разожженным в камине огнем. Но за красивой,
какой-то фарфоровой улыбкой, скрывалось жестокое желание подлить
масла в огонь и превратить ласковые языки пламени во всепожирающий
костер. Он хотел найти себе новую жертву, ту, которая будет
одновременно и боятся его, и боготворить, и этому нарастающему,
жадному желанию, демон не сопротивлялся. Не умел и не хотел. Потому
что ему это нравилось. Ему нравилось заставлять желать себя, а
после ломать попавшую в капкан жертву, уничтожая волю в своей
игрушке, до тех пор, пока он сам, его суть, его личность, не
выместят собой весь её мир. Пока не останется ничего, кроме
него.
Очень жестоко и очень страшно.
- Не называй её так, - зло одернул
друга Сатус.
Тиес просиял улыбкой.
- Жаль, потому что… мне очень
хочется.
- Перехочется, - пророкотал Кан,
которому стало либо очень скучно, и он решил вмешаться, либо
наоборот, надоело чужое веселье, и демон решил задавить его в
зародыше.
А то, что Инсар веселился, не
вызывало сомнения. И кажется, таковой была его привычная линия
поведения.
Но смущало меня не это.
А то, что, чем дольше я находилась
рядом с демонами, тем отчетливее ощущала прорастание чего-то такого
внутри, чему я не могла дать объяснения. Чем бы оно ни было –
магией, моей или чьей-то чужой, прозрением или стремительно
приобретаемыми навыками, мир, как и демоны в нем, ощущался ярче,
чище. Каждая деталь воспринималась, словно по отдельности, но очень
отчетливо, сливаясь в общий кристальный поток осознаваемых и
осязаемых вещей. Словно я заглядывала в саму их суть, не просто
видя, но и понимая. Как если бы… как если бы я сама создавала все
это. Как если бы здесь и сейчас создателем всего вокруг был не
кто-то другой, а именно я.