Какой я стал покладистый, самому противно. Вот что делает с
мужчинами улыбка желанной женщины. Она вынуждает отступить от
вожделенной мести за задетую честь. Примириться с наличием
соперника и покорно ждать её выбора. Наслаждаться присутствием,
звуком голоса и ловить украдкой лучистые взгляды зелёных глаз.
Никогда не думал, что подобное может произойти со мной, однако
случилось — я влюбился.
Тэя
Этот мир, его микроклимат или что-то ещё определённо влияют на
меня. А может, на меня влияет Тэя? Та изначальная Тэя, которая не
отличалась умом и амбициями. Вдруг что-то осталось от неё в этом
теле? Как иначе объяснить моё согласие мириться с не самой приятной
ролью? Ладно, тут балом правит здравый смысл. Но вот факт, что моя
память всё больше покрывается дымкой забвения, а природную
осторожность всё чаще сменяет несвойственная мне беззаботность,
свалить на здравомыслие не выходит.
Именно это послужило тем, что сейчас я пребываю в состоянии
близком к панике. Мне страшно. У меня совершенно вылетело из
головы, что как раз спустя пару месяцев обучения, дядя Имира —
Огариэль, захотел избавиться от племянника. Подкупил одного из
слуг, чтобы тот испортил один из кристаллов, отвечающих за защиту
территории и натравил на академию нежить. Пока все опытные маги
будут бороться с умертвиями, зомби и упырями, нанятые
воины-некроманты должны найти и устранить Имира, обставив всё, как
нападение нежити. Трагическая случайность, наследник рода Орами
погиб во время нашествия нежити, значит его место займёт сын
Огариэля.
Случиться это могло в любой день. Всей информации у меня было —
атака состоится ночью, когда некроманты наиболее сильны, а нежить
свирепа. Теперь, стоило солнцу начать клониться к закату, как я
начинала трястись от страха. Я же чернь идеально подходящая на роль
случайной жертвы. В книге так и писалось — пострадало несколько
студентов и погибло пара десятков слуг. Я не хочу оказаться одной
из этой «пары десятков».
Комната в помещении, где проживали слуги не казалась мне
достаточным укрытием, потому уже третью ночь я предпочитаю
проводить в кладовой. Там толстые двери и крохотные окна. Соседки,
которых у меня аж семеро, разве что пальцем у виска не крутят. Меня
с самого начала считают странной, одним чудачеством больше, одним
меньше. Наверняка каждая из них думает, что у меня завёлся кавалер,
а отношения между слугами в стенах академии строго запрещены.
Карается подобное увольнением обоих провинившихся. С точки зрения
простолюдинов, такое поведение — форменное безумие, слишком
«хлебное» место академия. Главное, чтобы управляющие не прознали,
иначе плакала моя идея схорониться в надёжной кладовой.