Ощущала себя дурой, которая сама не понимает, что творит.
Оттирала со стен ошибку Эйна и не знала, что сказать. Молча
косилась на него, понятия не имея, какие мысли крутятся у него в
голове.
— Перестань делать во мне дырки глазами. Если хочешь что-то
сказать, говори.
— Нет, ничего, — неловко отговорилась.
Пожав плечами, он отвернулся, возвращаясь к своему не самому
приятному занятию. Я же пожалела о своей трусости. С Диланой,
значит, беседовать мне не страшно, а Эйну боюсь лишнее слово
сказать?
— Вчера я говорила с Диланой, — выдохнула, прикрыв глаза, как
перед прыжком.
— Понятно.
И это всё? Понятно? Мне вот ничего не понятно! Вот же… эльф
тёмный. Как с ним сложно!
— Я не осуждаю, — предприняла ещё одну попытку завязать
разговор. — Не одобряю. С Илирой ты поступил некрасиво, это факт,
но ты всего лишь хотел вырваться из замкнутого круга. Тем более,
она сама настойчиво предлагала. Не твоя вина, что она не знала, что
для эльфов се… половая близость значит не больше, чем выпить чашку
чая. То есть…
— Хватит, — глухо оборвал Эйн, замерев и сверля меня неподвижным
взглядом. — Я понял. Мне уже порядком надоела эта тема. В академии
учатся представители разных рас, и все молодые, что диктует свои
желания и потребности, но только эта история получила такую огласку
стараниями Илиры. Но, несмотря на это, мне жаль, я не хотел её
обидеть.
— Врёшь. Тебе не жаль. Если ты о чём и сожалеешь, то о шумихе, в
которую вылилась ситуация. Возможно, тебя тяготит ссора с
Диланой…
— Довольно, — процедил Эйн.
Без того бледное лицо стало ещё белее, губы превратились в
тонкую ниточку. На секунду он прикрыл глаза, после чего вернул себе
полностью бесстрастный вид. Но до этого я успела увидеть в глазах
Эйна боль, какую-то звериную тоску. Ссора с Диланой его подкосила
куда сильнее, чем он готов показать. Но Эйн продолжает бороться с
собой.
— Прости, — покаялась я. — Но об Илире ты точно не сожалеешь.
Она для тебя значит, ну… примерно, как я, то есть — ничего.
М-да, вот уж не думала, что применю к себе столь уничижительную
фразу. Что поделать, если это неприглядная правда? Эйн никогда не
стремился наладить со мной контакт больше необходимого.
Повисшая тишина была неуютной. Заставляла пожалеть, что вообще
осталась и заговорила. Хотелось уйти, но не бросать же Эйна одного
с этой мерзостью, когда сама вызвалась помочь?