Тесть встретил молодых у калитки
небольшого, но крепкого домика. Легко снял блок штакетника, который
тянул никак не меньше чем на пару пудов, дождался, когда Павел
загонит машину и поставит ее возле забрызганного грязью уазика, и
так же легко вернул заборину на место, но ломать пальцы зятю
ладонью-лопатой не стал. Пожал руку спокойно, едва касаясь. Так же
спокойно поймал другой рукой Томку за загривок, как котенка прижал
к себе и больше не посмотрел в ее сторону и не обмолвился с ней ни
единым словом до тех самых пор, пока не пришло время вновь снимать
штакетник и выпускать «импрезу» Павла на волю. Томка повела мужа в
дом, проходя через сени, он наклонился, чтобы не разбить лоб о
притолоку, и вдруг оказался в солдатской казарме. Узкая комнатка,
отгороженная от кухни печкой, не могла похвастаться не только
обычной деревенской обстановкой, но и подобием уюта. Постель на
железной кровати была заправлена байковым одеялом и даже отбита
по-армейски по краю в складку. Единственная табуретка имела прорезь
для руки и была выкрашена вместе с полом и дверными косяками в
узнаваемый коричневый цвет. Бельевой шкаф часть прошлой жизни явно
провел на мебельном кладбище и все еще не вполне ожил.
— Сюда! — позвала мужа Томка из-за
печки, где отыскалась крохотная кухонька. Посадила его за покрытый
клеенкой стол и стала выкладывать из сумок гостинцы: колбасу, сыр,
московский хлеб, водку, затянутую в пленку копченую рыбу. Все это
тут же перекочевывало в старомодный холодильник «ЗИЛ».
— Теплая, — заметил Павел, приложив
ладони к беленым, но вытертым печным кирпичам.
— Топил, — пожала плечами Томка. —
Чего ты хотел, апрель же.
— Непривычно как-то, — засмеялся
Павел. — Печка. Туалет на улице. Назад к природе? Еще есть что
интересное?
— Вот, — прошептала Томка
заговорщицки и присела на корточки у печки. — Видишь? Умереть — не
встать! Эта дырка называется «шесток».
— «Всяк сверчок знай свой шесток», —
тут же вспомнил Павел. — Там что? Шанцевый инструмент?
— Ухваты. Кочерга. Совок для золы, —
загремела отполированными рукоятями Томка. — А если руку подальше
засунуть, справа внизу кирпич вынимается, а за ним — нычка. Бутылка
водки. И не боится, что выдохнется от жара. Хотя жара там и нет
никакого — прохлада с погреба, жар, наверное, вверх идет.
Представляешь? Мамки уже лет двадцать как нет, в этом доме она и не
была ни разу, а майор до сих пор по привычке нычку сохраняет. Ой!
Идет!