– Знаешь, Дмитрий Денисович, я что-то сегодня очень устала, –
произносит Полина, отрываясь от телефона. – Ты не возражаешь, если
я сейчас поеду домой? Мы с тобой закончим в понедельник.
Вообще-то я возражаю. Я очень сильно возражаю, но именно те
возражения, которые я могу сформулировать, мне надлежит заткнуть
куда-нибудь поглубже. Как ей объяснить, что я сейчас чувствую,
будто меня пытаются обокрасть. У меня пытаются отнять два часа с
Полиной. Кого можно убить, чтобы не жалко было? Кольцова, вот где
тебя носит, когда ты так нужна?
– У нас сроки вообще-то, – напоминаю я Полине. – И у нас еще
финал совершенно не обработан. Ты же понимаешь, что нужно закончить
это и начать кастинги. Там твое присутствие будет тоже нужно,
кстати.
Не хочу, чтобы она уезжала сейчас домой. Вот хоть хватай её в
охапку и не пускай. Я даже не рискну предположить, сколько
“ласковых слов” ею будет сказано, если я все-таки попытаюсь это
сделать. Да и не буду я пытаться. Ибо не имею права. Я на Полину не
имею права.
– Дим, ну брось, – Полина недовольно хмурится. – Ну какой от
меня прок от уставшей? Тем более что Илья Вячеславович, насколько я
поняла, может пойти нам навстречу и дать пару дней. Так и быть,
вали все на меня, когда будешь ябедничать.
Вот от этого заявления еще сильнее хочется вспылить. Интересно,
за кого она меня принимает? За того, кому прямо необходимо найти
козла отпущения?
– В понедельник придешь пораньше? – тихо спрашиваю я, глядя мимо
неё. – Поработаем вплотную, закончим быстрее.
– Да, хорошо, – Полли кивает, очевидно, для того, чтобы скорее
от меня отвязаться, а потом смотрит на экранчик завибрировавшего
сматрфона и вскакивает из-за столика. – Все, до понедельника, за
мной Костя приехал.
Знаете, даже фразе “Добро пожаловать в ад” я бы сейчас больше
обрадовался.
Полина все-таки уходит, а все, что мне остается – это провожать
взглядом её спину. Ну… Как сказать, спину…
Мне хочется окликнуть Полли, остановить её, а лучше сгрести в
охапку и утащить к себе в берлогу. И все, что есть внутри, не
замолкая твердит, что она – моя, и нужно бы оторвать унылому его
длинные клешни, раз он тянет их к чужой жене.
И только мозг – точнее его едва живые остатки – устало талдычил:
“Дима, ты сам на развод подал. Сам. Так что это уже тебе надо
оттяпать клешни. Потому что вот прямо сейчас Полли – женщина этого
Кости”. М-мать, как же тошно.