– Осторожнее! – снова закричал я, а она присела и ухватилась за толстую ветвь руками.
Я пробирался по дереву, держась за ветку над головой.
Тупица. О чем она думала?
Она стояла на четвереньках, глядя на меня большими голубыми глазами и вцепившись в ветку, которая ходила под ней ходуном.
– Нельзя лазить по деревьям одной, – сердито сказал я. – Ты чуть не упала. Иди сюда. – Я наклонился и схватил ее за руку.
В пальцах тут же появилось ощущение покалывания – такое бывает, когда рука немеет во сне.
Девчонка поднялась на дрожащих ногах, и я, держась за сук над головой, помог ей добраться до ствола, где ветви были толще.
– Зачем ты это сделал? – пожаловалась она, послушно следуя за мной. – Я умею лазить по деревьям. Ты напугал меня, и из-за этого я чуть не упала.
Мельком взглянув на девочку, я уселся на крепкую ветку ближе к стволу и вытер ладони о свои длинные, болотного цвета шорты:
– Ну да, конечно.
Я уставился вниз, на нашу улицу Фолл-Эвей-Лейн, но не мог отделаться от ощущения ее руки в своей. Странное покалывание успело добраться до плеча и теперь охватило мое тело целиком. Мне казалось, будто все волоски на коже встали дыбом, и даже хотелось засмеяться, как от щекотки.
Девочка продолжала стоять и, вероятно, дулась на меня, но через несколько секунд опустилась рядом и тоже свесила ноги.
– Итак, – спросила она, показав на мой дом: – Ты там живешь?
– Ага. С мамой. – Я посмотрел на нее как раз в тот момент, когда девочка опустила глаза и принялась теребить свои пальцы.
Сначала она погрустнела, а потом вдруг наморщила брови, словно пытаясь не расплакаться.
Что я такого сказал?
На ней был тот самый комбинезон, в котором я видел ее сегодня, когда она вместе с отцом выносила вещи из машины, и девочка успела выпачкаться, но все равно выглядела такой чистенькой. А ее волосы были красиво распущены.
Минуту мы сидели молча, глядя на дорогу, слушая, как ветер шелестит листьями вокруг нас.
По сравнению со мной девочка и впрямь казалась такой маленькой, – того и гляди упадет с ветки, не сумев на ней удержаться.
Уголки ее губ были опущены, и я не понимал, что ее так опечалило. Я был уверен лишь в одном: никуда не уйду, пока ей не станет лучше.
– Я видел твоего папу, – начал я. – А мама где?
У девочки задрожала нижняя губа.
– Мама умерла весной, – призналась она, посмотрев на меня.