Я не спешу отвечать, изображая нерешимость, но в реальности жду его ответа.
- Ты же моя райская пташка, да я тебя с удовольствием к себе заберу. С потрохами. Детка, хоть сегодня давай чемоданы пакуй. Два года ждал, когда ты станешь свободной.
- Неужели? Мне говорили о твоём интересе ко мне, но правда ли, Макс?! – трепетно заглядываю в его прекрасные зелёные глаза и облизываю влажные после его поцелуя губы.
- Да нахрен мне врать, малышка моя. Будешь теперь только мне угождать и меня всего облизывать, - восторженно шепчет он, а его ладони с моих плеч плавно перешли на спину, лаская голые в глубоком вырезе платья участки кожи.
- Возможно. Возможно, и не только это, - с придыханием шепчу в ответ, прижимаясь всей нижней частью тела к нему, и особенно старательно потираюсь низом живота об его стояк.
Роксана всегда добивается своего, и сейчас ничего не изменится.
- Блять, Рокс, я тебя прямо здесь готов трахнуть. Ты такая горячая детка. Наверное, и твоя киска сейчас такая же?
- А ты проверь, мой Король! – страстно выдыхаю я, уже и сама немного заводясь от пошлости между нами.
Его пальцы впиваются в мои ягодицы, сильнее вдавливая в член, а поцелуй больше похож на укус, где Макс пытается одновременно сожрать мой рот и поиметь горло своим языком. Я не уступаю, отвечая на поцелуй до лязга наших зубов.
- Птаха, ты охрененная, - шепчет Король, стискивая подол моего платья в своих кулаках, что я чувствую, как потрескивают швы от натяжения. – И только моя! – громко рычит мужчина, радуя меня своей беззащитностью перед моим телом.
Я почти Королева!
- Уверен, гамадрила накаченная?! – раздаётся совсем рядом с нами.
Морщусь, не понимая, при чём тут голос Кира. Сабурова в моих планах на сегодняшнюю вечеринку точно не было! Ни при каком раскладе! Может, почудилось?
- Охренел? – рычит Макс.
И я понимаю, что не сон.
Быстро поворачиваю голову на источник звука.
- Ты?! Да. Охренел. Лапы свои с её задницы убрал, а то и без них можешь остаться сегодня.
Кирилл, вашу мать. Макс ему что-то в ответ грозит, но я уже ничего не слышу от пелены ярости, в которую неизбежно погружаюсь.
Убью! Задушу! Весь мой план сейчас угробит, а сам потом укатит в свою прекрасную Грецию, где будет отчаянно трахать милых гречанок. Убью, тварь!
Открываю рот, чтобы, не сдерживаясь в выражениях, послать приближающегося к нам Сабурова, но буквально спотыкаюсь на первом же слове от ярости, полыхающей во взгляде, направленном на меня.