Год, может, чуть больше у меня ушло на то, чтобы осознать, куда
я попал и в кого. Ведь сегодня я стал фамильяром одного безумного,
но от этого не менее гениального мага по имени Салазар
Слизерин.
Та-дам!!! Я переродился в Ужасе Слизерина, чудовище из Тайной
комнаты. Что больше всего печалило — это то, что до канона мне
вроде как ещё девять веков здесь куковать. Да и судьба моего нового
перерождения не могла меня радовать. Быть заколотым зубочисткой
Годрика в руках рахитного пацана — м-дааа.
Я уже давно свыкся с тем, что у меня не вызывает отвращения
съедаемая живьём пища, что ещё бьётся и извивается в пищеводе. Но
умирать в самом рассвете лет — нет уж, увольте меня от такой
чести!
Салазар со мной всё это время практически не разговаривал, зато
он очень любил рассуждать вслух, а когда был занят магическими
изысканиями и опытами, он проговаривал каждое своё действие.
Правда, приходилось отшелушивать из его речи хвалебные оды самому
себе, но это было несерьёзной ценой за бесценные знания.
Благодаря этому мне и удалось узнать свою будущую судьбу,
которую для меня избрал Салазар.
Оказалось, что как маг Салазар находится чуть выше среднего
уровня по нынешней градации сил, и он был втрое слабее Годрика.
Если у Гриффиндора был шестой октан, то у Слизерина был лишь
четвертый, так что выезжал он в битвах с сильными магами лишь за
счёт извращённой логики и огромного багажа различных проклятий и
чернейших чар, завязанных на запитку праной вместо маны. А при
каждом использовании таких чар он тратил годы своей жизни.
И если Годрик, которого мне довелось увидеть, когда Салазар
хвастался мною, выглядел лет на тридцать с небольшим, при том, что
ему уже под семьдесят, то семидесятилетний Слизерин выглядел на
свой возраст. Из-за частого использования запретной магии с
применением собственной праны он сильно пошатнул свои физические
кондиции, и его тело стало стремительно стареть, по сравнению с
другими магами. А умирать местный Темный Лорд был категорически
против.
Так и начал он свои изыскания на тему бессмертия. Слизерин ради
этого углубился в магию смерти, демонологию, магию душ и всё то,
что уже в нынешние годы было табу для большинства магов, считающих
себя разумными.
От крестражей он отказался из-за стопроцентного безумия. От
филактерии, как у Кощея, из-за того, что терялись краски жизни, и
ни еда, ни секс, ни иные радости доступные живым, для лича не
интересны. Создавать философский камень и становиться прановым
наркоманом он тоже не хотел. И тогда он принялся не искать уже
действенный способ, а решил придумать, разработать его самому.