Она точно сочтет меня придурком и покончит со мной… с Алексом.
А я не хотел, чтобы Лолита бросала меня.
Она — не какая-то безликая игрушка, добровольная рабыня.
Она — мой прекрасный цветок.
Та самая Лолита, закатывающая глаза во время моих выступлений на собраниях.
Та сама Лолита, одаривающая презрительной ухмылкой мой аккуратный кабинет.
Та самая женщина, которая не гнушалась переступить через мою голову, когда у нее появлялась идея лучше моей (что, надо признать, иногда случалось), вместо того, чтобы сперва поделиться планами со мной и вместе доработать задуманное до совершенства.
Она никогда не показывала ни капли уважения ко мне, но была способна очаровать всех вокруг себя.
Та самая Лола, приславшая мне фотографию великолепной обнаженной груди, видневшейся сквозь шелк ее рубашки — образ, который я не мог выбросить из головы в течение многих дней.
Та самая Лола, вызывающе смотрящая на меня в лифте. Зажатая между моими руками. В тот момент ее пульс бился в районе горла. Соски давили сквозь тонкую ткань симпатичной блузки. Взгляд ее темных, пылающих глаз, как мерещилось моему обезумевшему от похоти разуму, словно кричал: «трахни меня» и одновременно «катись к дьяволу».
Я застонал, собираясь положить голову на стол в явном жесте отчаяния, как раздался стук в дверь.
Этого не может быть.
Или все-таки может?
Я открыл рот, чтобы сказать: «Войдите», но вспомнил о том, как запер дверь. Прочистив горло, встал с кресла и крупным шагом пересек помещение.
— А, это ты, — вымолвил беззаботно, используя грубость и пренебрежение в тоне, пытаясь скрыть внезапную нервозность от присутствия Поклонской. — Что привело тебя ко мне?
Лолита подняла небольшую стопку конвертов, которые держала в руке.
— Отчеты. Вы просили их, — спокойно ответила она. — Я бы и раньше занесла, но… вас здесь не было.
Она выглядела взъерошенной. Вид ее мягких волос создавал впечатление, словно их наспех расчесали пальцами. Строгая однотонная рубашка неровно заправлена за пояс юбки. Я до боли прикусил кончик языка, подавляя огромное рвение произнести колкость относительно ее неряшливой внешности.
Но если бы прямо сейчас я сделал глубокий вдох, то смог бы почувствовать исходящий от Лолиты аромат секса. Потому что я знал причину ее легкой отрешенности и непривычной расслабленности в позе и в звучании голоса. Я знал, что внутри одного из конвертов, что она прижимала к плоскому животу, был спрятан маленький кусочек черного кружева, пропитанный доказательством того, что она вытворяла в своем кабинете.