Я хлопнула дверью, развернувшись на каблуках. Яростно сжимая кулаки, встала к Гребцову лицом.
— Прошу прощения, если я не очень активна после тяжелого дня болезни, — процедила сквозь стиснутые зубы.
— Это не оправдание, — вздохнул Гребцов. — Между прочим, я тоже вчера отсутствовал по причине… недомоганий, — он откашлялся и, наконец, поднял голову, чтобы окинуть меня безразличным взором. — И посмотрите на меня. Я в полном порядке и пришел на работу вовремя.
Без понятия, зачем я последовала словам Александра Павловича и принялась разглядывать его. Каждый край крепкого тела был элегантно очерчен темно-синим костюмом-тройкой. На его запястье сверкали дорогие часы, в петли рукавов белоснежной рубашки вдеты запонки. Образ завершал стильный серебристый галстук. Даже борода, которую он пытался отрастить, выглядела безукоризненно ухоженной.
Во мне проснулось жгучее желание ударить Гребцова за то, что он бессовестно привлекателен!
— Вы брали выходной? — переспросила скептически. Приподняла бровь и скрестила руки на груди. В это с трудом верилось.
— Почему это так тебя удивляет?
— Может быть, — начала я с явным сарказмом, — вы нашли какую-то симпатичную пташку в том баре? Она и была вашим недомоганием, Александр Павлович? Потому что не давала вам спать всю ночь. Так что вы решили побаловать себя дополнительным днем отдыха.
— В значительной степени, — монотонно произнес Гребцов, не пытаясь отрицать.
Новое ироничное замечание застыло на моих губах.
Я внезапно лишилась возможности что-либо говорить.
Ошеломленно смотрела на босса, пытаясь осознать слова, только что коснувшиеся моего слуха.
Неужели Гребцов только что похвастался тем, что с кем-то переспал?
Судя по языку его тела, мое предположение, брошенное вслепую, оказалось безошибочным.
Мужчина продолжал поглядывать на бумаги, разложенные перед ним на столе, но уголок его рта дернулся вверх.
И как, черт возьми, прикажете понимать его загадочную улыбочку?!
— Кто эта женщина? — невольно вырвалось у меня.
Гребцов поднял голову и встретился со мной взглядом. Какое-то мгновение он многозначительно взирал на меня, не моргая и не шевелясь, а после, покончив с доскональным изучением выражения моего лица, ухмыльнулся.
— Откровенно говоря, Поклонская, это не вашего ума дело.
Вот бы охватить пальцами его мощную шею и сжимать до тех пор, пока не осталось бы ничего, что можно было бы сжать. Гребцов, вероятно, сумел бы отмахнуться от меня, как от крошечной надоедливой букашки, но именно данная мысль была важна. Я ни за что не позволю этому человеку утереть своими сексуальными достижениями мне нос.