Всю дорогу, вместе с практическим часовым пребыванием в пробке
на въезде на кольцо, я размышлял, что все-таки упустил во всем этом
деле. Пусть и не слишком хорошо знал Смехова, но достаточно, чтобы
понимать - он не мог забыть указать местоположение загадочного
«портала». Это просто было невозможно, если, конечно, не брать в
расчет вероятность, что он под конец собственной жизни все-таки
перестал дружить с рассудком. Но даже слова ныне покойного доктора
Левушкина подтверждали обратное. Значит, наш Сашка должен был
оставить мне какой-то намек. Но где его искать, этот самый
намек?
От напряженных размышлений меня оторвали просьбой передать
деньги за проезд. Выполнив ее, я постарался выкинуть все из головы.
Она у меня и без того начала к этому времени побаливать. И это было
плохим предзнаменованием.
У меня вообще-то редко болит голова, так что такое слово как
«мигрень» в моем лексиконе хоть и не отсутствовало полностью, но в
реальной жизни мной не употреблялось. Зато если уж моя
многострадальная черепушка начинала раскалываться - как правило,
это происходило от изрядного переутомления или серьезного нарушения
распорядка дня, связанного, в том числе, с серьезным недосыпом, -
то просто не давала возможности терпеть это спокойно. Под черепом в
таких случаях будто кто-то катал бильярдные шары: боль была ноющей
и перемещалась от одной точки мозга к другой. Насколько мог судить,
это малоприятное недомогание, от которого не помогали даже такие
испытанные средства, как кофе, алкоголь или обезболивающие,
досталось мне от матери по наследству. Только, в отличие от меня, у
нее такое было через два дня на третий.
Вспомнив о матери, со стыдом и грустью подумал, что уже почти
две недели с ней не разговаривал, что при нынешнем уровне развития
средств связи было натуральнейшим безобразием. Но все дела, дела,
дела...
Обычно она сама звонила, как правило, заставая меня в самые
неподходящие моменты. В один из последних раз ее звонок поймал меня
по колено в болотной жиже, с полным ртом гнуса в окрестностях
Уральских гор, где я искал то самое болото с загадочным его
обитателем. Вообще-то меня сильно удивило тогда, что звонок вообще
прошел, поскольку ни до этого, ни после мне так и не удалось
поймать в тех местах нормального сигнала, пока не выбрался уже к
цивилизации. Естественно, что в тот раз я был не слишком расположен
к пространной беседе, которые так любила вести мать, сообщая о
вещах мне малоинтересных, как например: сведения о соседях, которых
совершенно не знал, потому что они заехали уже после того, как я
покинул родной город; рассказы о родне, которую не помнил; истории,
произошедшие в нашем небольшом городке с другими малознакомыми мне
людьми, и прочее - вся эта информация казалась ей, наверное,
важной, но для меня не представляла никакой ценности. За тот
сопровождаемый отборными матюгами, издаваемыми мной по мере
продвижения по грязи помимо собственного желания, и быстро
прерванный исчезновением сигнала разговор мне было стыдно до сих
пор. Я позвонил, конечно, после возвращения в Москву, объяснил, как
мог, где был и что там делал, обещал приехать, как освобожусь…