- Это что такое получается? – спросил я сам себя.
Получается, что окно бронированное. Этот вывод напрашивался сам
собой и заставлял опустить руки. Если уж стекла такие
непробиваемые, то пытаться вышибить дверь – дело пустое. Но
сдаваться все-таки не хотелось. Поэтому я принялся бегать между
окнами, сотрясая их ударами своего неуклюжего орудия, в надежде,
что какое-нибудь из них все же сдастся и лопнет. В один из таких
рейсов обратил внимание на странность, заставившую меня, когда я
это осознал, выронить стул из внезапно ослабевших рук. Увиденное
настолько поразило, что я застыл, переводя взгляд с одного окна на
другое, посредине комнаты.
Дело в том, что из окон мне был виден разный пейзаж. Окно,
которое выходило, по моим предположениям, на юг, показывало
обыкновенную деревенскую улицу: невысокий заборчик покосившегося
домишки напротив, возле которого был припаркован видный мне лишь
частично красный обшарпанный «Запорожец», дырявое ведро возле
машины, калитку на слегка ржавых петлях, - вся эта идиллическая
картина нехитрого деревенского быта была залита ярким солнечным
светом, тонувшим в сочной зелени молодой чистенькой листвы.
Я покачал головой, отодвинувшись от окна. Даже если то, что
вижу, только отчасти правда, и вид с другой стороны мне привиделся,
то и это ни капли не упрощало ситуацию. Судя по картинке за этим
окошком с бронестеклышком, на улице должен быть конец весны, если
уже не лето. Не может такого быть, чтобы я провел без сознания
столько времени. Как не могло быть и того, что все расцвело и
зазеленело за один-два дня – это просто невероятно и, смею
надеяться, неосуществимо в нашем несовершенном мире.
Угнетаемый неприятным предчувствием, медленно приблизился ко
второму окну. Остановился, переводя дыхание, подготавливая себя
морально к тому, что могу, но, возможно, что не особо хочу, там
увидеть. Понимая, насколько это глупо, тем не менее, зажмурился,
словно в ожидании удара, и только после этого отважился высунуть
свой нос из-за угла рамы. Когда, вдоволь насобиравшись с силами и
вволю надышавшись перед смертью, я все же открыл глаза, то
почувствовал, что мне становится дурно. В голове что-то словно
треснуло, потом картинка перед глазами слегка помутилась. К горлу
подкатила тошнота, вызванная вдруг образовавшимся там горьким
комом, который проглотить я был не в состоянии.