К моменту, когда я сумела взять себя в руки и успокоиться,
Надежда Алексеевна извлекла из своих закромов и всучила мне кипу
рекламных газет. Балетки, набитые мятой бумагой, отправились
сушиться на батарею, а мы вернулись к повеселевшей компании,
распевающей песню про город Сочи и девушку в синем платье, которую
было слышно ещё из коридора.
Все ещё немного пришибленная, я плелась вслед за архивариусом, и
вошла на словах «...пейзажа краше не могу пожелать я...», невольно
примерив на себя образ лирической героини. Пусть не платье, но юбка
у меня синяя, а за окнами почти что море. К сожалению, очарование
момента тут же нарушил бесцеремонный сисадмин.
— О! Элгэбэтэшные носки! — Дима, взглянув на мои ноги, весьма
оживился и расплылся в улыбке, демонстрируя выбившийся из строя и
слегка торчащий верхний зуб.
Естественно, после такой реплики на меня посмотрели все
остальные — и Аня, и Троегоров, и Таня, уже успевшая пересесть от
своей подружки поближе к директору. На моё, между прочим, место.
Даже Денис Владимирович оборвал песню на полуслове, накрыл ладонью
струны, и, второй раз за вечер, уставился на мои ноги.
— Димочка, иногда радуга — это просто радуга, — невозмутимо
произнесла Надежда Алексеевна и проследовала к своему стулу,
который никто не посмел ни переставить, ни занять в её
отсутствие.
Сисадмин не рискнул продолжать свои рассуждения и замолк, а мне,
под перекрестными взглядами, пришлось направиться к единственному
свободному месту — за столом, рядом с Аней. Стоило присесть, как
кто-то придвинул мне прозрачную чашку с золотым ободком, на дно
которой уже плеснули коньяка. Я скосила глаза на секретаря, из
кружки которой свисал чайный ярлычок, и, несмотря на все ещё
тлеющее в груди чувство вины, испытала глухое раздражение. Легко
быть правильной, когда у тебя всё есть. Вот уж кто, судя по всему,
не бедствует, а ведёт себя так, словно я её собачку убила, по
меньшей мере. Ошиблась она во мне, смотри-ка. И, не дожидаясь
тоста, я в один глоток влила в себя жгучую жидкость.
От желудка по всему телу растекся огонь, согревая, расслабляя и
прогоняя прочь лишние мысли. Поймав мой взгляд, Владимир Николаевич
хмыкнул и, вопросительно изогнув бровь, приподнял бутылку. Я
кивнула — гулять, так гулять. И, словно вторя моим мыслям,
Денис затянул следующую песню — про утиную охоту, слов которой,
кроме «гулять – так гулять» и «любить – так любить» я не знала.