Постепенно у меня немело все тело. Я не могла больше говорить,
лишь чувствовала, как меня несут куда-то. Последнее, что я увидела,
перед тем как тяжелые веки сомкнулись, был высокий потолок,
украшенный позолотой. Тела я уже не чувствовала.
Холодно. Первое ощущение, когда очнулась — холод. Как сквозь
вату слышались бубнящие голоса. Я по-прежнему не могла двигаться.
Зато стала различать звуки.
— Как ты мог не заметить эту добавку, Нэлм? — злой голос Гердора
с нотками отчаяния.
— Гердор, драконам она не причиняет вреда. А простолюдины
никогда не пьют наше вино. Конечно, я не обратил внимания, — Нэлм
тоже был встревожен. Затем он добавил еще тише:
— Мне очень жаль. Эта трава вызывает летаргический сон, из
которого еще никто не выходил. Все, что мы можем сделать, оставить
ее в хрустальном саркофаге, который уменьшит влияние травы аридны
на ее тело, и оно не будет дальше разрушаться.
«Вот и гроб хрустальный», — подумала я. — «А потом придет
прекрасный принц и поцелует меня»
Мои мысли текли лениво, медленно, отстраненно, словно это все не
со мной.
— Почему из всех видов вин она взяла именно это? Случайность или
кто-то подстроил?
Слышу приближающийся шелест юбок.
— Гердор, — фирина Геола была само спокойствие, — разве так не
лучше для тебя? Простолюдины живут так мало, быстро стареют,
страдают от разных немощей. А тут она может пролежать весь век,
отмеренный тебе. Такая же молодая и свежая.
«Отличная мысль, мамочка», — мысленно приподняла я брови, —
«законсервировать пару дракона, чтобы тот не страдал от того, что
она стареет. А не благодаря ли тебе я получила эту отличную
добавку в вине?»
Видимо, эта мысль пришла не только мне.
— Мама? — требовательно спросил Гердор.
В ответ заминка в несколько секунд. Затем голос фирины
Геолы:
— Сын мой, я люблю тебя и желаю только добра. Если я и виновата,
так только в том, что хочу видеть тебя счастливым. Вердиния и ты —
такая прекрасная пара. И отец тоже рассчитывает на ваш брак.
Простолюдинка только мешала.
— Мама, ты не должна была вмешиваться. Это мои личные дела. Ты
вообще понимаешь, что наделала? Катя ведь живой человек.
Вздох, удаляющийся шелест юбок и звук закрываемой двери.
Тягостное молчание. Кто-то легким движением убрал прядь волос с
моего лица.
— А почему все-таки ты не хочешь разорвать отношения с
Вердинией? — осторожно спросил Нэлм.