Гудит «Сияющий» чувствуя скорый кровавый пир. У монахов дерьмо,
а не доспехи, мой меч легко вспарывает стоящего передо мной бойца
от паха до груди. Следующий получает сразу две пули из «Драка».
Выбрасываю пистолет с опустевшей обоймой – малое количество
патронов это плата за сверхкрупный калибр. Перекидываю меч в правую
руку и пытаюсь достать еще одного бойца-евгеника, но тот парирует
мой удар широким длинным палашом. От столкновения клинков в стороны
летят разноцветные искры.
Доспехи у евгеников полное барахло, однако выучка у них
отличная. Бойцы берут меня в плотное кольцо. В схватке один на один
мой «Сияющий» без шансов бы перерубил за три-четыре удара палаш,
которым они были вооружены. Но сейчас у меня было возможности
нанести акцентированный удар. Из безудержного нападения, мне
пришлось перейти к тотальной обороне. Я прыгал, приседал, вращался,
отбивая сыпавшийся на меня град ударов. Вместо того, чтобы
навалиться на меня всей толпой, мои противники поступили мудрее –
двое из них вышли из окружившего меня кольца. И взялись за
излучатели, подкарауливая благоприятный момент для выстрела. И
дождались.
Струя спрессованного когерентного света пробила мой правый бок,
когда я подрубал колено одному из нападавших. Церебрал тут же
впрыснул мне огромную дозу обезболивающего и гемафорт – средство,
позволявшее резко увеличить насыщенность крови кислородом. Так
имплант компенсировал выжженное правое легкое. Но я сбился с темпа,
задержался на месте чуть дольше положенного и еще один выстрел
вскользь прошелся по моему бедру. Кровь в моих венах закипела в
самом прямом смысле это слова от нестерпимого лазерного жара.
В попытке спастись я подпрыгнул и сделал сальто назад, вырываясь
из смертельного круга. Приземлился я неудачно, обожженная нога
подломилась, и я плашмя рухнул на крышу. Когда я попытался встать,
то увидел, как из толпы монахов ко мне не спеша начала приближаться
фигура. Этот евгеник почти на тридцать сантиметров был выше своих
братьев, которые в одинаковых доспехах выглядели клонами.
Наплечники его брони были посеребрены, а в руках он сжимал не
палаш, а боевой молот.
Едва удержавшись от падения, я встал. Но проделал это слишком
медленно. Евгеник с молотом сделал два гигантских шага и широко
размахнувшись, врезал мне прямо в грудь. Я услышал хруст ломающихся
ребер и подлетел в воздух. Перед глазами появились многочисленные
виртуальные предупреждения, сообщавшие о том, что резервное сердце
не стравляется с кровопотерей. А мое собственное этот урод
превратил в лепешку одним ударом.