Ведь, по сути, в Пустыне было
по-своему тяжело, хоть мне сейчас и кажется, что это были чуть ли
не лучшие моменты в моей жизни!
Да ещё и Золотой меч, слава,
публичное признание и всякое такое.
Я помотал головой, избавляясь от так
не вовремя накатившей ностальгии. Интересно, почему я вообще
вспомнил про Пустыню?
Я тщательно прожевал последний
пельмень и, бросив взгляд на стол директора, отодвинул тарелку в
сторону.
Это всё статуэтка, точно!
Интересно, она здесь для связи или
организаторы Золотого меча опять что-то задумали?
— Итак, — Яков Иванович, всё это
время терпеливо ожидающий, когда я закончу, отодвинул от себя чашку
чая, и сцепил руки в замок. — Готов к конструктивному
разговору?
— Всегда готов, — не удержался
я.
Директор усмехнулся, видимо, уже
слышал девиз пионеров, и тут же нахмурился.
— Для начала я расскажу тебе, что
произошло в гимназии за время твоего… отсутствия.
Я согласно кивнул и достал свой
верный блокнот – так, на всякий случай.
— Начну с извинений, — Яков Иванович
нахмурился и впервые за встречу отвёл взгляд. — Я знаю, через что
тебе пришлось пройти в остроге и… прошу простить.
— Не вопрос, — я не колебался ни
секунды, — но хотелось бы знать, зачем это было нужно.
— Справедливо, — улыбнулся заметно
повеселевший директор.
Было заметно, что эта ситуация его
серьёзно тревожила.
— Но начнём с гимназии.
Ну с гимназии, так с гимназии.
— Семеро гимназистов забрали
документы, родители шлют десятки писем на имя князя с требованием
отстранить меня от управления гимназией, отдел Народного
образования приостановил аттестацию и документооборот.
— Я так понимаю, за этот гадюшник
наконец-то взялись всерьёз? — уточнил я, проигнорировав первые два
пункта.
— Компетентных людей всегда было
мало, — директор скривился, будто откусил пол-лимона. — А после
вдумчивых чисток образовались серьёзные пробелы. Кое-кто решил
напоследок подгадить по-крупному и уничтожил огромное количество
документов.
— Зато, поди, стало меньше дурацких
распоряжений?
— Это да, но учебный процесс на
грани коллапса.
— Расстрелять? — предложил я.
— Что ты, — покачал головой Яков
Иванович, — мы цивилизованное княжество. Поедут на рудники.
Насколько я знал, половина
заключённых на рудниках теряли конечности в первые два года работы.
И лишь единицы могли в принципе выжить после десяти лет каторжного
труда.