Иногда в качестве развлечения я разгонялся до ста восьмидесяти километров на своей малышке; было даже плевать, врежусь ли я куда-то или сделаю фарш из парочки пешеходов – просто хотелось выпустить пар, потому что иначе буквально выпрыгиваешь из собственной кожи.
Наверно, это какая-то болезнь у таких, как я.
– Ты был в «Утопии», сын? – вместо приветствия произносит мать, когда я прохожу сквозь гостиную к лестнице.
Ну, твою ж медь, сама отправила меня туда в несусветную рань, нахрен теперь спрашивать?..
– Был, – бурчу в ответ. – Геннадий Иванович тебе привет передавал.
Я имею в виду Геннадия Ивановича Полякова – своего отца и одного из основателей «Утопии» – самого дурацкого вложения средств на мой чисто непрофессиональный взгляд; его основная работа – быть заместителем мэра, а корпорация, скорее, была как хобби. Я всегда называю отца по имени-отчеству, когда злюсь – а я зол практически постоянно. Он это знает и вечно хмурится при виде меня – типа, я должен ему земной поклон делать, а вместо этого с недовольной рожей хожу. Но вся суть в том, что они оба – что он, что мать – дали мне всё, кроме себя самих; за свои восемнадцать лет я побывал в семнадцати зарубежных странах, имею всевозможные примочки двадцать первого века и могу открыть любую дверь – и это совсем не метафора. Только лучше бы они были такими же отличными родителями, какими являются руководителями и иконами стиля.
Сплошная тошнотворная показуха.
– Ты ведь знаешь, твой отец не любит, когда ты так его называешь, – хмурится мама.
– А ты знаешь, что должна была раньше вбить в мою голову хорошие манеры, – хмыкаю. – Так что всё, что происходить теперь – исключительно ваши с ним косяки.
Она открывает рот, чтобы сказать что-то ещё – не знаю, надавить авторитетом, например – но я взлетаю по ступенькам на второй этаж и скрываюсь в коридоре, ведущем в моё – отдельное – крыло. В комнате швыряю в стену ключ от тачки и скидываю на пол кроссовки; хочется вообще разнести всё, что видел глаз, но вместо этого я стискиваю кулаки: раздражает эта её манера включать функцию матери, когда она ни черта не разбирается в настройках.
Внезапно вспоминаю своё сегодняшнее столкновение с девчонкой в коридоре «Утопии», о котором совершенно забыл после ссоры с отцом, и снова хмурюсь: я не привык, чтобы со мной так разговаривали – девушки обычно пускают слюни и стелятся ковриком, а эта иголки выставила. Вообразила, будто может задирать передо мной свой нос, и я не рискну ничего не сделать с ней в отместку? Очень недальновидно для девочки с периметра. Если бы послушала меня и извинилась – жила бы себе спокойно и дальше, а я бы сделал всё, чтобы во время распределения она не попала в мою семью.