– Привет, сын.
Аа, вспомни – вот и оно.
– Я хотел побыть один, – приваливаюсь плечом к косяку и отворачиваюсь.
– В таком случае покупай себе отдельную квартиру, – хмыкает в ответ. – Ах, да, я совсем забыл – ты ведь сидишь на моей шее! Вот и сиди молча.
Стискиваю зубы, чтобы в очередной раз не послать его нахрен.
– Чё надо?
– Хотел спросить, в курсе ли ты, что завтра сам поедешь за этой Варей?
Злость уступает место раздражению, когда я поворачиваюсь к нему лицом.
– С какого ещё хрена?
– С такого, что с завтрашнего дня эта девочка полностью переходит под твою опеку, – не терпящим возражений тоном рычит. – Если ты думал, что она станет твоей игрушкой, то ты заблуждаешься – за всё, что с ней случится, пока она живёт в нашем доме, я спрошу с тебя в десятикратном размере – ты меня понял?
– Понял, – глухо ворчу.
Отец уходит, оставив меня, наконец, одного, а я презрительно усмехаюсь.
Девчонка всё равно станет моей игрушкой.
А ему об этом знать совершенно необязательно.
И всё же мне пришлось признать, что кое-что придётся дать ей и мне самому; в периметре у подростков нет... да там вообще ничего нет, а меня это не устраивает. Во-первых, Варя будет жить в моём доме, а я не хочу слышать в свой адрес всякую хрень про то, что мой аккомодант выглядит как бомж с окраины – значит, её нужно одеть; во-вторых, я не собираюсь постоянно бегать и искать её, поэтому придётся подарить ей телефон – желательно со скачанным приложением, которое позволит мне следить за тем, где её носит: не хочу сюрпризов в виде встреч девчонки с Калугиным. Но заниматься этим всем в одиночку вообще не вариант – я не стану шататься по торговому центру в поисках женских шмоток. Мать точно не согласиться делать это ради какой-то девчонки с периметра, а из знакомых женского пола у меня только одна – больная на всю голову Эвелина.
К несчастью, выбирать не из чего.
Прихватываю лист, где указаны мерки Вари, и впервые в жизни звоню своей «родственнице»; перед тем, как озвучить причину звонка, мне приходится выслушать тонну соплей и визгов по поводу того, что она «тоже скучала», рада меня слышать и знала, что я позвоню. Подавляю рвотный рефлекс, а вот презрение, когда это зарвавшееся от самомнения чучело садится в салон моей машины – прости меня, малышка... – сдержать не могу.
И ещё: после четырёх часов шатания по торговому центру я понял только одно – рот у неё не закрывается вовсе.