После этого моя учёба пошла легче. Я узнавал этот мир, но
практически ничего не помнил о своём родном. В памяти всплывали
лишь какие-то туманные обрывки: фильмы, книги, компьютерные игры,
песни, бары, драки…
А вот о своей семье и о том, как меня угораздило попасть в этот
мир, — я вообще ничего не помнил. Словно эти воспоминания стёрли из
моей памяти. Зато зеленоглазую красотку из универа я хорошо
запомнил. Она порой появлялась в моих снах. Но дальше универа мои
воспоминания не простирались. Из этого факта я сделал вывод, что
мой реальный возраст перед переносом в сей мир колебался между
семнадцатью и двадцатью тремя годами.
Возраст же тела, в которое мне довелось попасть, тогда составлял
пятнадцать лет. Люпен довольно точно определил его. Хотя в те дни
моя худая костлявая тушка с несколькими сломанными рёбрами
пребывала в весьма удручающем состоянии.
Вероятнее всего, я попал в тело какого-то беспризорника, жестоко
избитого и брошенного подыхать. Были ли у него родственники или
друзья? Не знаю. Я никогда не пытался разыскать их. Просто жил,
стараясь не думать, что занимаю чью-то тушку с погасшим разумом.
Благо, память бывшего хозяина тела никогда и никак не проявляла
себя. Так что шизофрения мне не грозила.
Глава 3. Немного о бесах.
Я покинул особняк учителя в не самом лучшем расположении
духа.
На улице же продолжали властвовать туман и сумерки. По-моему,
они стали ещё гуще. Уличные фонари превратились в размытые жёлтые
пятна, которые словно висели в этом киселе. А все звуки стали в
разы глуше.
Ну и погодка. Прям Сайлент Хилл какой-то. Да и время для визита
не самое урочное. Однако надо Витя, надо.
Я зябко поёжился, поднял воротник сюртука и потопать в сторону
автобусной остановки. А она была совсем неблизко. В соседнем
районе, где жили простолюдины.
Впрочем, я довольно быстро добрался до неё. Да и транспорт не
пришлось долго ждать. Всего через десяток минут около меня
остановился дребезжащий автобус, который напоминал старые советские
жёлтые «глазастые» ЗИСы. Его двери открылись с ужасающим скрежетом,
словно врата в Ад. Но я незамедлительно поднялся по ступеням в
салон, пропахший соляркой и выхлопными газами.
Автобус тронулся с места. А я присел на засаленное сиденье возле
мутного окна с вязью рун и скользнул безучастным взглядом по
пятёрке пассажиров. Ими оказались хмурые работяги в кепках и с
мозолистыми руками. Они наградили меня такими же безучастными
взорами и снова погрузились в свои мысли.