– Не надо в снег. Лучше с утра, перед работой… Тань, - смотрю на блондинку, отпрянув от её мягкого ангорового свитера, и испуганно вскрикиваю. – А ночью как же?
Сердце и так вот-вот от грусти разорвётся, а если ещё и дома его оставлю, точно прореву до рассвета, разглядывая любимую поседевшую морду.
– На балкон, – бросает и тут же закусывает губу. – Забыла, у тебя же его нет.
Тошно-то как. Ни балкона нет, ни пса… Даже четыре подопечные кошки, рассевшиеся кто куда, не в силах прогнать сгустившиеся в душе тучи. Одинокая я. Теперь точно – с ними я тоже рано или поздно попрощаюсь.
– О, в гараж ко мне отнесём! И ехать всего ничего, и холодно там, как в морозилке, – тем временем находится Пермякова и уже уверенно подскакивает на ноги, всем своим видом показывая, что готова выдвигаться прямо сейчас. Правда, через мгновение уже садится обратно.
– Чёрт, я же забыла! У меня Янка на восемь записана, и не перенести… Сань, сама справишься? Новый год на носу, мне любая копейка будет не лишней... Или, – заметив, что губы мои вновь начинают дрожать, девушка хватает меня за руку, – до одиннадцати подождёшь? У неё волосы короткие, за три часа точно управлюсь.
Три часа… Для меня каждая минута тянется целую вечность, а она предлагает такое...
– Нет. Ключи давай.
Я решительно встаю, обтираю взмокшие ладошки о плюшевые пижамные штаны и, силой воли заставив себя отвернуться от Тото, тянусь за свитером. Лучше прямо сейчас, пока окончательно не расклеилась. Я же наперёд знаю, как будет: Таня уйдет, кошки разбегутся по углам, я отыщу мобильный, наберу заветные цифры, но так и не осмелюсь нажать на кнопку вызова… И моё горе увеличится в разы, разобьёт тело на миллионы осколков и рассеет их по холодной пустой кровати. Как никогда пустой - спала я в обнимку с Тотошкой.
– И какой хоть он, гараж твой?
– Красный, – подруга вручает мне холодную металлическую связку и сбивчиво объясняет, как добраться:
– Только, Саш, там не чищено. Я после отъезда отца раза два там бывала, и то летом.
– Разберусь, – накрываю бедолагу простынкой, несколько раз обмотав её вокруг остывающего тельца, и прижимаю к груди, отчаянно мечтая проснуться. Или его разбудить – чтоб перестал притворяться спящим и наконец громко залаял, недобро глянув карими глазами на натягивающую пуховик Пермякову. Ведь невзлюбил он её, ревновал меня, что ли?