И опять остается лишь надеяться, что Саша права. Уткнутся в окно, в очередной раз ловя себя на том, что этот заснеженный парк, тянущийся вдоль дороги, совсем не похож на тот, что мелькнул в моих рваных воспоминаниях, и ни одна из прохожих женщин не дарила мне эту собаку. Чужое все – этот город, люди и сам я себе чужой.
*РКФ - российская кинологическая организация, объединяющая около пяти миллионов собаководов в России.
13. ГЛАВА 13
Саша
В волонтёрстве нет ничего трудного. Ладно, не спорю, есть масса подводных камней, поводов для переживаний и куча дел, которые приходится выполнять, потому что иначе спасательная операция не имеет никакого смысла. Но лично для меня пригреть озябшего четырёхлапого страдальца намного проще, чем завести в мороз бабушкину двенашку, верой и правдой отслужившую Нине Степановне Брагиной долгие четырнадцать лет. А последние три мне – внимательной и сконцентрированной на дороге, но совершенно далёкой от премудростей механизмов, запрятанных под капотом.
Снег больше не валит, ведь надумай он осыпаться на землю с хмурых небес, сегодня уже не украшенных густыми тяжёлыми облаками, массового убийства прохожих не избежать – при таком морозе он просто обязан опадать не пушистыми хлопьями, а шлёпаться на асфальт гигантскими ледяными глыбами. Ударяться оземь и рассыпаться на острые колючие осколки, немедленно вспарывающие своими рваными краями подошвы заледенелых сапог. Не мороз это уже, а что-то куда более страшное, чему ученные до сих пор не дали названия.
– Убиться решила? – Ванька.
Хмурый, злой, изрядно помятый со сна, который я наглым образом прервала телефонным звонком, не справившись со взбунтовавшейся техникой. Он стоит у бабушкиного наследия, и, нырнув подбородком в кое-то веки намотанный на горло шарф, нервно отстукивает ногой по присыпанному песком скользкому тротуару. И на мои колёса таращится. А я на него. Ничуть не смущённая, ни капли не напуганная проскальзывающей в мужском голосе угрозой. Ну, лысая резина, мне несколько дней назад Незнакомец то же самое говорил, только сейчас ведь проблема не в этом.
– Заведёшь? – и сама кутаюсь в палантин, укрывший и плечи, и шею, и раскрасневшиеся от стужи щёки, да прячу улыбку, находя в угрюмой физиономии брата всё большее сходство с эскимосом: глаза узкие, немного опухшие от недосыпа, а ресницы белые-белые. Как и опушка капюшона, наброшенного на голову в напрасной попытке согреться.