– Рассказывай давай. Я виноват?
– В чём? – удивлённо выдыхает, округляя глаза, а я, набрав в грудь побольше воздуха, принимаюсь каяться:
– К тебе, похоже, жених приходил, – ведь наверняка жених или хотя бы кандидат на эту роль, иначе чего бы так убиваться? – Навыдумывал, наверное, разного… Приревновал и вы поругались, да? Так я не хотел, Саш. Хочешь, поговорю с ним? Расскажу, как ты мне жизнь спасла.
Сосредоточенно вглядываясь в медовые омуты, заботливо завожу её растрепавшиеся локоны за ухо, и, не дождавшись ответа, киваю:
– Решено. Завтра приволоку его к тебе. Адрес дашь?
И карту города не мешало бы, ведь ни одной улицы я так и не вспомнил. Я улыбаюсь виновато и впрямь настроенный вытрясти душу из её обидчика, а Саша вновь принимается кусать губы. Видать, чтоб перестали дрожать…
– Не надо, – и лишь одно слово шепчет, опять ныряя подбородком в одеяло. И что я не так сказал?
– Почему нет?
– Потому что он не вернётся уже, – смаргивает проступившие на глаза слёзы и тут же стирает солёные дорожки краешком пледа, – и я не хочу его возвращать. И вовсе не в тебе дело: я изначально ему была не нужна. Так, девушка для развлечений.
Вот так новости. Она низко склоняет голову, утыкаясь распухшим носом в ямку на моей шее, а я, не придумав ничего лучшего, принимаюсь перебирать липкие от лака кудри. Не нужна… Такое, разве что в параллельной Вселенной возможно. Где-то там, где увидеть ангела дело привычное. Вдыхаю слабый аромат яблочного шампуня, смешавшийся с резким сладковатым запахом химии, и, в очередной раз утонув пятернёй в её густых волосах, выдыхаю:
– Значит, и плакать не нужно. Не стоит он этого, Саш. Сколько тебе?
– Двадцать пять в феврале…
– Ну вот, вся жизнь впереди.
– С собаками, – усмехается горько, а я вполне искренне растягиваю губы в улыбке:
– С собаками. Мне начинает казаться, что они единственные, кто способен на преданность.
Молчим. Саша, чьё дыхание постепенно выравнивается, неосознанно обводит пальцем чёрный узор на моей ключице, я, всё так же крепко прижимая её к себе, о собственной жизни раздумаю. О том, что не ищет никто, а я до сих пор не знаю, должен ли, вообще, кто-то искать…
– Ванька его побил, – не знаю, зачем признаётся, окончательно расслабившись в моих руках, и, отстранившись, спрашивает доверчивым шёпотом:
– Они с университета дружили. Как думаешь, он меня простит?