– Но я вам тоже говорил! Я не хочу работать на заводе! Я не буду инженером! – Коля встал, как вкопанный, перестав идти вровень с отцом.
– Ну, мало ли что ты хочешь…. Идем.
– Нет. – Отец остановился и посмотрел на него через плечо своим серьезным взглядом.
– Если ты не хочешь учиться тут, то ты нигде не будешь учиться. Ясно?
– Ясно. Тогда поехали обратно, домой.
– Послушай, – немного мягче произнес он, развернувшись к нему лицом, – я не хочу, чтобы мой сын был без образования. Мы даем тебе дорогу в жизнь, в твое будущее, которое в твоем сознании пока что очень размыто и сказочно. Но жизнь вовсе не такая, как ты себе ее представляешь в своих мечтах, она вот такая. – И он показал рукой на здание позади себя. – С этим образованием мы тебе сможем помочь, а когда выучишься, начнешь работать, тогда заработаешь себе сам на то образование, которое тебе по нраву. Уж после учись хоть на писателя, хоть на сказочника. Ясно?
Обидно? Да. Печально? Еще бы…. В самом начале его придуманного светлого пути вездесущая действительность показала ему только один путь развития событий, его бунт был бы подавлен или остался бы незамеченным. Коля только окончил школу, он еще не успел сделаться самостоятельным для того, чтобы еще раз уйти из дома в поисках кажущегося ему Будущего, такого, которого он хотел. Поэтому все, что он мог ответить, было: «Яснее некуда….», – негромко, невнятно, даже почти не самому себе.
Холодное здание втянуло в себя еще одну жертву цикличности и предсказуемости маленького индустриального городка, протянув ему студенческий билет, на котором обычным жирным почерком было написано: «Студент дневного отделения Факультета инженерии цветных металлов Николай Маселкин»….
Молодость с разбега пробивала все правила в этом устоявшемся временем строе инженерского дела. Если бы кто-нибудь, глядя на этих ребят, сказал, что они будущие инженеры, то этот кто-нибудь, наверное, получил бы хороший пинок или пощечину за такую нахальную ложь и издевательство над серьезной профессией. Но это было действительно так. Молодые, несерьезные, растрепанные безалаберностью к внешнему виду ребята с протертыми до ниток манжетами и еще со школьными портфелями или дерматиновыми папками окружали мрачное старое здание факультета. Преподаватели этого института, честно говоря, тоже мало чем отличались своим внешним видом от студентов. Они носили старые костюмы, редко причесывались, громко сморкались в серые от времени и стирки носовые платки и, если бы не их возраст и огромный запас знаний, то их с легкостью можно было бы перепутать с одичалыми от свободы родительского контроля первокурсниками.