Аня больше не училась с нами, или со мной, вместе. После этого я долгое время болел: ниоткуда появилась температура, слабость, провалялся в постели с неделю, а потом еще долго кашлял и шмыгал носом. Не знаю, хотел ли я заболеть или правда была какая-то инфекция, но симптомы были настоящими. Как-то даже потянуло писать стихи, хотя на больную голову получались больные стихи, которые быстро утомляли, а потом перестал. Всегда ли мучения приходят о том, чего не было? Как бы я реагировал, если б мы все-таки были вместе, пусть даже на один день, как та парочка за стеклом аудитории, а потом разошлись бы, потеряв интерес к новому? Наверное, по-другому, но теперь этого не узнать. Она ушла, но появился «Я», и за это «Я» ей благодарен.
Я боялся кому-то показать свои рассказы, прятал их, как секретные данные разведчиков и не любил любопытных людей. Единственный, кому я впервые открылся, был тот самый Ваня. Он с интересом читал их, иногда критиковал или смеялся над ошибками в словах, давал советы по поводу массового обнародования, а я боялся и отнекивался. Они ему нравились, особенно тот, который был посвящен Ане, но под другим именем, наверное, он догадался. В конечном итоге, не спрашивая моего мнения, он отдал несколько моих историй в университетский журнал, который напечатал только одно понравившееся им, проигнорировав самые лучшие рассказы, по моему мнению. Так про меня узнали сокурсники, про мое хобби и про мои мысли, про то, что я так скрывал. Многим нравилось, преподаватели хвалили за увлечение, но ругали за оценки и халатное отношение к предметам, девочки с других факультетов, через общих знакомых стали больше общаться со мной, но не с моими рассказами. В целом, Ваня очень помог мне, особенно тогда, когда хвалил и говорил, что нужно продолжать, сам увеличивая при этом все больше свою дневную норму алкоголя. Мне тоже хотелось ему помочь. Я предложил нашим организаторам концертов создать небольшой театр, давать спектакли, где Ваня смог бы играть главные роли, но массовики-затейники высмеяли сценарий так же, как Ниточкин идею о его участии. Жаль. По крайней мере, моя цель учиться на писателя укрепилась и стала ближе, вот только сессия….
Сессия…. С этим отрезком плана у меня были самые большие проблемы – плана не было. Я не знал, как сдать хоть один экзамен, даже на три. Подойдя к этому участку плана, который обрывался, меня тоже оборвали.