Он ткнул прямо перед собой толстым пальцем, похожим на сардельку производства Ковровского мясокомбината и добродушно прогудел:
– Порьтки?
Кочергина несмело фыркнула, и Бэском опять напряг память и могучие голосовые связки:
– Семьечки?
– Семечки, семечки, – кивнула Кочергина; насчет семечек она много что могла рассказать.
Но не успела – только заливисто расхохоталась, когда негр вспомнил еще одно, последнее пока для него русское слово:
– Наташа?
Кочергина даже повернулась, словно рядом по-прежнему стояла Наташка Крылова с дочкой; но та исчезла, как только услышала про химию, да про ядерное оружие. Зато совсем рядом, в каком-то метре по счастливой случайности сидела еще одна Наталья, Лидкина конкурентка. Этой Наташе было лет шестьдесят, и килограммами она могла сравниться с Ником; пожалуй, была даже потяжелее. Она расплылась на своем стуле и с вполне понятным интересом наблюдала за этим диалогом. А потом и разулыбалась, когда Лидка ткнула пальцем в ее необъятное пузо:
– Она, она Наташка, – с хохотом сообщила Кочергина Нику.
– Ноу, – отшатнулся и залопотал что-то на своем непонятном огромный сержант.
Из длинной испуганной тирады Кочергина поняла лишь все про ту же Наташку, поэтому, не прерываясь от смеха, представилась:
– Да не Наташка я, Лидка! Лид-ка. Понял, – и для убедительности похлопала себя по груди.
Эта часть женского тела тоже удостоилась благосклонного кивка чернокожего чужеземца; он постарался с той же интонацией, что русская, произнести:
– Лит-ка.
Кочергина поощряюще кивнула и улыбнулась; однако до такой степени, как ей ответил Ник, растянуть губы не смогла.
– Наверное специально перед зеркалом тренировался, – с завистью уставилась она на сверкающие эмалью зубы, которых кажется во рту у Бэскома было намного больше тридцати двух. А он, так же сверкая улыбкой, выпалил, словно закрепляя урок:
– Лит-ка, порьтки, семьечки!
– Семечки, – Кочергина кивнула, о подвинула вперед заветный мешочек.
Ник осторожно зачерпнул своей ладонью, напомнившей Лидке совковую лопату, и разгрыз первую.
– О! – брови, едва заметные на черном лице, взметнулись вверх в изумлении и восторге, и на какое-то время его рот превратился в автоматическую молотилку – или как там называется агрегат, который шелушит подсолнечник на заводах?
– Бизнес? – спросил он наконец, с трудом оторвавшись от такого увлекательного занятия.