- Нет, - помотала головой Летиция Ладхемская. – Вы же не хотите
сказать, что вот мы… мы все тут…
- Родичи? – Брунгильда нахмурилась.
- Она ушла. Последняя, кого Замок отпустил. И само это место.
Она не хотела уходить. И сказала напоследок, что однажды я еще
увижу тех, в ком есть её кровь, - Лассар откинулся на спинку стула
и тот затрещал, намекая, что не создан для этаких упражнений. – И
права оказалась.
- То есть… все-таки… мы тут… все… - Ариция Ладхемская запиналась
на каждом слове. – В самом деле родственники?
- Дальние, - поспешила успокоить её Мудрослава Виросская. –
Очень и очень дальние.
- Все равно охренеть, - выдала рябая девица.
И в кои-то веки все с нею согласились.
Цветок старуха держала в руках. Она сидела, скрестивши ноги,
разложив вокруг птичьи кости, камушки и прядку волос, заплетенную в
косицу. Сидела и баюкала цветок.
- Отдай, - сказала Теттенике, вдруг поняв, что здесь она старухи
не боится.
Совершенно.
Старуха подняла глаза и протянула руку, чтобы ущипнуть
Теттенике. А та взяла и ударила по этой руке. Впервые. И запоздало
обожгло страхом, что вот сейчас последует наказание. А потом пришло
понимание: некому наказывать.
- Тварь! – зарычала старуха, вскидываясь на ноги. И зазвенели
бубенцы в седых космах её. Заговорили, запричитали на разные
голоса.
Глаза её сделались страшны.
И сама-то она…
Ахху, благословенные, они никого не пугают. Напротив, люди сами
к ним тянутся, силу чуя, пытаясь коснуться её хоть бы краешком. А
тут… тут изрезанное морщинами лицо вдруг стало уродливым до
крайности. Пахнуло гнилью и больной плотью.
И пальцы вцепились в плечо. Сдавили больно.
А те, кто должен бы защитить Теттенике, кто послан был беречь и
хранить её, просто отвернулись. Всегда ведь отворачивались. Она же
думала, что так и должно.
Что дело не в них.
В ней.
Что это она, Теттенике, и вправду вела себя плохо и заслужила
щипок. Или затрещину. Тычок, от которого останется темное пятно
синяка. Она шумела. Или веселилась, когда нужно быть тихой. Она
криворука и неумела, некрасива, недостойна зваться…
Она долго училась вести себя правильно. А только все никак не
выходило.
- Уходи, - сказала Теттенике старухе. – Зря ты сюда пришла.
И сумела выдержать взгляд. Только удивилась, сколько же в нем
ненависти. А разве ахху, те, кого коснулась благословенная длань
великой Матери, могут ненавидеть?