— Ммм, как же хорошо…
— погружаюсь в нее по самый подбородок.
Вода от краски
становится розовой, а волосы частично приобретают свой натуральный платиново —
блондинистый цвет. Взяв пемзу, оттираю временную татуировку с внутренней
стороны запястья, смываю с лица остатки косметики и встаю под душ, чтобы
хорошенько промыть голову.
Через долгих полтора
часа в зеркале появляется другая я, более классическая, правильная и всем
привычная. Чуть вдернутый нос, пухлые губы, слишком светлая кожа с небольшим
налетом едва заметных веснушек на переносице и щеках, и большие зеленые глаза —
моя гордость, они достались мне от мамы.
Надеваю домашние
штаны с мишками Тедди и простую белую футболку. Ступни обтягиваю белыми
носочками, снимаю тюрбан из полотенца с волос, рассыпав их по плечам и выхожу
из ванной в спальню.
На моей кровати,
лицом к занавешенному окну сидит отец. Его темный, жесткий затылок выглядит
угрожающе, потому что я уже представляю выражение его лица. Рубашка обтянула
крепкие плечи и напряженную спину. Вижу, как тяжело он вздыхает, и в середине
груди начинает шевелиться совесть.
— Олег сказал, что
нашел тебя в каком-то притоне у взрослого парня. Ты спала на грязном матрасе
прямо на полу, — его голос проходится мурашками по моему позвоночнику.
— Это не притон, —
тихо возражаю.
— Завтра Вилена
отвезет тебя в клинику. Ты пройдешь осмотр у гинеколога и сдашь все анализы. Я
должен убедиться, что ты не подцепила там какую-нибудь дрянь.
Теряю дар речи. Он
серьезно сейчас? То есть он реально вот так обо мне думает?!
— Папа, это лишнее, —
стараюсь держаться и не закричать на него.
Я понимаю, что он
переживал, но сам виноват!
— Это не обсуждается.
С этой секунды ты под домашним арестом на неопределенный срок. Никаких
развлечений, никаких друзей, никаких вечеринок. Тебе запрещено выходить за
территорию дома без охраны. Ты лишаешься всех карманных денег. Твои карты я уже
заблокировал. Что я делаю не так, Анна? — папа поворачивается полубоком.
— Не даешь мне
принимать решения. Не считаешься с моим мнением и моими желаниями. Игнорируешь
мои мечты и потакаешь своей… Вилене. В этом доме даже у чужой тебе Киры прав
больше, чем у меня! А я — твоя родная дочь, папа! — топаю ногой от досады. — Я
не поеду поступать в Лондон. Я не хочу. Но тебя ведь это не волнует. Ты все
решил.