Тогда это многое меняет … или нет?
И что, собственно, с того, что она его девушка? Я могу сидеть с кем хочу.
Тут стоит вопрос, почему ОН с ней не сидит? И почему она одна и на задней парте? У них все сложно?
А разве меня это должно волновать?
Мысли роились в моей голове, выстраивая просто безумнейшие теории, которые совершенно не должны меня касаться. Меня должно волновать благосостояние банды. А сейчас все очень и очень шатко.
Настрочил смс-ку отцу и новом решении руководства школы, получил в ответ приказ немедленно приехать.
Я не хотел оставлять своих ребят в такой сложный для них период. Но ослушаться отца не могу, он один из главных нашего района.
Решил, что съезжу быстро. Туда – обратно.
Отсидел до конца урока и стартанул со скоростью пули.
На территории нашего района есть подпольный клуб. Его держат три главаря, среди которых и мой отец. Мне, как его сыну, доступ туда разрешен, но я стараюсь редко бывать в этом злачном местечке.
По крутым ступеням я спустился на цокольный этаж обычной с виду новостройки. Возле двери стоял большой верзила. Признав меня, он медленно отворил тяжелую железную дверь, за которой сразу начинается другая жизнь.
Иная атмосфера. Богатых людей. Стены в темно-красном бархате, тусклый свет абажуров, картины неизвестных мне художников. Коридор закончился и мне открылся небольшой зал в такой же отделке. Небольшие столики, сцена с шестом посередине и барная стойка. По залу мелькали официанты и девочки по вызову. Ну или пассии здешних богачей, их если честно сложно различить. Они похожи как вкусами в одежде, так и манерами и умением ублажить мужчину.
Но мой путь лежал между ними, в ВИП-зону. Там, за плотными шторами разливалось по бокалам вино, курились сигары и возле мужчин вились девушки.
- А, это ты Рус. Проходи, - отец стряхнул пепел и похлопал по месту рядом с собой.
Я безэмоционально прошел и уселся на мягкий кожаный диван. Почти сразу же ко мне подсела и начала строить глазки очередная ш … любительница денег. Жестом я отмахнулся от нее.
- Что сидишь стесняешься? Выпей с нами, - с теплой интонацией в голосе отец налил мне бокал и поставил напротив. А глаза холодные и жесткие, будто проверяет меня.
Я протянул руку и залпом осушил все, заставив себя улыбнуться ему. Горло резко опалило жаром, как, и впрочем, весь путь до желудка. Хотелось скривиться, но я не позволил себе этого. Мне нельзя подавать любые признаки слабости.