Я замерла. Значит, он все видел. Видел, что творилось в ту ночь.
И вдруг я больше не злилась. Плевать, что он сразу это знал. Меня затопила волна облегчения. Я не виновна. Я не убивала. И я спокойно могу уехать домой! Но оставался один— единственный вопрос…
— Тогда кто это сделал? – недоумевала я. – Может, все— таки…
— Не может и не все— таки. После того, как ты убежала, брат пришел в себя и пару минут провел в комнате, а потом кто— то вошел в номер, и запись оборвалась.
— Как?
— Вот так. И теперь я ищу того, кто совершил… Это. И я обязательно найду.
Я кивнула. Да, он точной найдет…
— Но почему вы сразу мне не сказали правду? – я немного осмелела, ведь Асад был пока в добродушном настроении, если это можно так назвать.— Решили поиздеваться?
Асад наконец посмотрел на меня. А потом усмехнулся.
— Допустим, и что?
— Сердца у вас нет…— прошептала я, глядя ему в глаза.
— Сердце есть, вот только сострадание отсутствует. Даже сейчас, когда я потерял брата, свою кровь и плоть, я не имею право на скорбь. Только на месть. А теперь собирайся.
Но я не сдвинулась с места. Куда он собрался везти меня? Я уже с подозрением относилась ко всему.
— Куда? – я смотрела, как Асад кому— то набирал сообщение, — Я никуда не хочу.
Мужчина взглянул на меня, а потом немного насмешливо произнес:
— И домой не хочешь?
— Домой… — растеряно прошептала я, — но у меня ни документов, ничего нет. Больше нет. У меня даже одежды нет.
— Одежда будет, — ответил Асад, — тебе привезут и телефон. С документами уж сама разберешься у себя на Родине.
Мне казалось, что это сон. Не может все так просто закончиться. Ну, не может! После ночи ужаса, это предложение просто кажется обманом.
— Не веришь мне? – понял Асад. Он отложил телефон и направился ко мне. Я тут же отшатнулась. Я не хотела, чтобы он приближался ко мне. – Это ты зря. Я, считай, в долгу у тебя.
Странный мужчина. Совсем непонятный, а от того и сложный. Я таких никогда не встречала. Никак не могла мысли понять его. Что задумал? И все же меня смущала его реакция на мой рассказ. Но все же очень больно мне сделал. Чужой человек, а все равно больно.
— В долгу? – горько усмехнулась я, — Когда оставили на растерзание тем ублюдкам?
Я прикоснулась к своей скуле, на которой еще долго будет сиять синяк.