Фей не задумываясь метнулся в спальню и притащил Марьины
туфельки. Профессор забрал туфли и обещал вернуть их перед
балом.
— Ну и для проверки, дорогая Мария, первый танец за мной! — Он
залихватски подмигнул и вышел.
Марья от эмоций обессиленно опустилась на край дивана. Вот тебе,
Маша, и крестный фей, и нафеяченный «прынц», и волшебные туфли.
Ниле в это время отчитывала парня за бестактность, чуть до слез
расстроенного фея не довела. Марья, быстро придя в себя, смогла
погасить надвигающуюся размолвку. В конце концов, Эм хотел помочь и
вышло все хорошо, хоть и неудобно перед профессором.
Фейки помирились и договорились, прежде чем что-то делать,
советоваться по мыслесвязи.
А потом были Марьины «девочки», закормленные сладостями феи,
косметический салон и выбор украшений из «сейфа Ариэллы». Причем до
этого Азалия связалась с Ариэллой, и та пообещала именно на сегодня
минимальную цену аренды выбранных украшений.
Потом, за два часа до бала, когда Марья нервно раскладывала на
кровати приготовленные вещи, пришел Энтони. Принес обратно
туфельки, заверив, что танцевать она будет потрясающе и туфельки
зачарованы еще на максимальный комфорт как минимум на сутки. Также
он принес наконец фейский «домик Барби» — целый особняк, который
разместили на специальной подставке у окна. Сделав комплимент
прическе и макияжу, он напомнил о танце с ним и ушел.
Марья пошла собираться, а феи — обживать свой особнячок.
Мария Спиридоновна стояла перед зеркалом и не могла оторвать
глаз от своего отражения. Благодаря каким-то немыслимым
волшебно-косметическим процедурам она стала выглядеть как женщина
без возраста. То есть если присматриваться внимательно, то можно
понять: перед вами почтенная дама в годах. Но если просто скользить
взглядом, а не рассматривать каждую черту лица вблизи, то Марья не
дала бы себе и пятидесяти. Аккуратные брови, длинные изогнутые
ресницы и, главное, живой и сияющий предвкушением и волнением
взгляд явно не могли принадлежать женщине хорошо за шестьдесят.
Чаще всего у своих одногодок Марья видела потухшие, унылые глаза
уставших людей. Конечно, и радость в их глазах тоже светилась — при
виде детей, внуков, от подарков и комплиментов, но это была другая
радость. Спокойная радость взрослого человека, а не восторженная,
предвкушающая радость юности. У Марьи же сейчас глаза сверкали так,
как не сияли, наверное, и в молодости, столько в них было
счастливого ожидания и так она себе нравилась.