Кронов наконец смог вернуть свой вампирский облик и научился
контролировать перевоплощение. Профессор Бяо, впрочем, отметил, что
мутаген в его крови все еще немного нестабилен, у Марии
Спиридоновны мутационные клетки находились в спящем состоянии,
точно так же, как и у профессора Рорха. Про Рорха было понятно:
развиваться в псевдоживом, засушенном десятилетиями организме было
не так просто. Феномен спячки мутагена у Марьи Бяо смог
предположительно объяснить немагическим иномирным организмом. А вот
у домового ситуация была странная. Мутаген активно курсировал и
размножался в крови, но никак себя не проявлял. Пантелеймон стал
частым гостем целителя и даже помогал ему в лаборатории.
Вечера начинающие некроманты проводили в общей гостиной. Это уже
стало традицией и сплотило группу. Студенты рассказывали бабушке
Маше обо всем произошедшем за день, выполняли домашние задания и
просто развлекались.
Не обошлось и без казусов. Марья все еще иногда вспоминала
земные сказки, в основном пересказывая их по мультикам. И как-то в
один вечер после «Красавицы и чудовища» фейки нечаянно оживили всю
посуду. Выглядело это совсем не по-мультяшному. Чашки отрастили
маленькие ножки и ручки и, сердито поглядывая собравшимися из
росписи глазками, стали разбегаться от чайника с кипятком.
Блюдечки, вооружившись чайными ложечками, были категорически против
того, чтобы их пачкали вареньем. Сахарница наотрез отказывалась
делиться сахаром, а чайник, после того как чашки разбежались и
заняли оборону за тарелкой с пирожками, просто стал наливать воду
во все, что видел. В итоге после рассказа Марьи о неудавшемся
вечернем чаепитии шуструю посуду выпросила себе кикимора.
Дни же у Марии Спиридоновны были свободные. А зачем нужны
подруги? Чтобы ликвидировать свободное время!
На носу был осенний фестиваль, мероприятие общегородское и
значимое. Весь город готовился к торжеству. Съезжались торговцы и
артисты, все заведения разрабатывали праздничные меню. Городской
совет объявил конкурсные программы. Программ, кстати, было аж три
штуки. Для гостей и горожан, для торговцев и производителей, ну и
для различных творческих личностей.
Наши дамы жаждали блистать своими умениями и требовали от Марьи
каких-нибудь «иномирных» идей. Сначала ничего не придумывалось. У
Азалии был показ новой коллекции, Ферра хотела выставить несколько
своих картин, а Сара разрабатывала меню, и все хотели привлечь
Марью именно к своим делам. Потом в их «клуб» вступила Манефа
Ауховна, и как-то в обед, когда дамы традиционно пили чай и
страдали от отсутствия идей, Марья зависла, уставившись на
кикимору.